– Удачи тебе, Джонас, – усмехнулся Тони. – У меня такое чувство, что ты с этим делом справишься.
– Значит, ты знаешь больше, чем я.
– Этим и отличается хороший банкир.
Я положил трубку и повернулся к присутствующим.
– Первым делом я уволю Ван Элстера.
На лице Невады промелькнула тревога.
– Но он один из лучших в своем деле, он ставил все картины, в которых я играл, и знает меня досконально.
– Он отвратительный кусок дерьма, – сказал я. – Когда ты оказался в затруднительном положении, он попытался продать тебя. Они с Берни Норманом приходили сюда в семь – хотели дать мне несколько советов, но я не стал с ними разговаривать.
– Ну хоть сейчас-то ты поверишь мне, что за всем этим стоит Берни? – обратился Пирс к Неваде.
– Нравится тебе это, Невада, или нет, но мы заключили сделку. Это мой фильм, и все будет так, как я скажу. Далее, в эти три дня Пирс организует мне просмотр всех звуковых фильмов, которые сможет достать. В конце недели мы все вместе летим в Нью-Йорк – там еще три или четыре дня ходим в кино и за это время подбираем режиссера.
Я закурил и внезапно встретился взглядом с улыбающимся Невадой.
– Чему ты улыбаешься?
– Я же говорил, что ты все больше походишь на своего отца.
В этот момент официант принес завтрак. Невада и Пирс пошли в ванную мыть руки, и мы остались с Риной вдвоем.
– Вот видишь, если ты хочешь, то можешь быть человеком, Джонас, – сказала она. Взгляд ее ласкал.
– Не льсти мне, Рина. Мы оба хорошо знаем, почему я пошел на это. Вчера ночью мы тоже заключили с тобой сделку.
Ласковое выражение исчезло с ее лица.
– Ты хочешь этого прямо сейчас?
Я понял, что вывел ее из равновесия.
– Могу и подождать.
– Я тоже, – ответила она, – хоть всю жизнь.
Зазвонил телефон.
– Возьми трубку, – сказал я Рине.
Она сняла трубку, и ее голос слегка дрогнул. Она протянула трубку мне.
– Твоя жена.
– Привет, Моника, – сказал я.
Моника пылала злобой.
– Дела! – кричала она. – А когда я звоню, то отвечает какая-то дешевая шлюха. Наверное, ты скажешь, что это твоя мачеха.
– Ты угадала.
Она еще что-то зло буркнула и бросила трубку. Я посмотрел на телефон и рассмеялся. Все было так хорошо.
И так плохо.
7
Я выглянул в окно на летное поле. Там выстроились в ряд несколько самолетов, на их фюзеляжах сверкали, обведенные в круг, красные, белые и синие начальные буквы названия компании: «Интер- Континентал Эркрафт». Я перевел взгляд на конструктора.
Морис был молод, моложе меня. Он закончил Массачусетский технологический институт по специальности аэронавтика и строительство летательных аппаратов. Сам он не был пилотом, но являлся представителем нового поколения, работавшего над проблемами воздухоплавания. Он предлагал очень радикальное решение: двухмоторный моноплан многоцелевого назначения.
– Мне представляется, мистер Корд, – начал Морис, поправив сползшие на нос очки, – что, увеличив размер крыльев, мы получим необходимую подъемную силу и умножим запас топлива, а кроме того, при этом решении обеспечивается лучший визуальный обзор для пилота.
– А какова будет грузоподъемность и скорость?
– Если мои расчеты верны, то моноплан сможет перевозить двадцать пассажиров и двух пилотов со скоростью примерно двести пятьдесят за шесть часов непрерывного полета без дозаправки.
– Вы считаете, что мы сможем летать отсюда в Нью-Йорк всего с одной посадкой в Чикаго? – недоверчиво спросил Баз. – Что-то не верится.
– Так выходит по моим расчетам, мистер Дальтон, – вежливо ответил Морис.
Баз посмотрел на меня.
