Да, старый, нищий и убогий не мог войти в врата Фарго,
И им, уставшим от дороги, лишь горе было суждено —
Ни хлеба, ни воды, ни денег вовек никто из горожан
Не дал тому, кто стар и беден, кто к милосердию взывал…
Фарго берег свои богатства, благополучие и сон —
Сверкало города убранство, и несся вдаль оружья звон.
Ни раз, ни два у врат закрытых поутру мертвые тела
Страж находил — в глазах открытых застыла горькая мольба…
Господь терпел, давая время одуматься и грех понять…
Но Город ни во что не верил, о бедах не желая знать.
Я был у них… К душе взывая, напомнил им о том пути,
Что в вечный сумрак или к раю всем людям предстоит пройти…
В пустой, немыслимой гордыне отринули господний щит —
Так люди бедные решили, что золото их защитит.
Там, где гордыня, там и дьявол… Он сам решил их испытать —
Заранее, как видно, зная, что нечего иного ждать…
Однажды утром горожане увидели, что закрома
Заметно опустели за ночь — убавилось на треть зерна.
Они не знали, что подумать, но вдруг поднялся дикий визг —
По улице полз серый сумрак, в Фарго вошли отряды крыс!
Без полководца они знали, куда направиться и где
Зерно хранили горожане, и находили путь к еде.
Почти за день зерно в амбарах исчезло, и крысиный взгляд
Остановился на припасах других, что даже наугад
Во тьме отыскивали крысы — одежда, дерево, сукно…
И никогда подобной прыти им в мире не было дано.
Ничто их не брало — ни яды, ни крысоловок механизм,
Как угольки горели взгляды — Фарго тонул в потоке крыс…
Однажды у ворот тяжелых явился странный человек,
Как шут одетый: в красно-черном, не шутовским был только смех…
Назвался страже Крысоловом — и к мэру славного Фарго
Был проведен без разговоров, с почетом принят у него…
Он обязался уничтожить всех крыс до утренней звезды,
Спросив награду, что положат ему за тяжкие труды —
Мэр города был так любезен, что обещал ему мешок
Насыпать золота, сколь влезет, пусть только сам его несет…
И Крысолов за дело взялся — лишь начал полыхать закат,
Мелодия взлетела, ясно зовя с собой. Особый лад,
Наверно, был у этой флейты: все крысы двинулись на зов,
Подчинены ее напеву, их звал хозяин — Крысолов!
Поток скользил туманом серым, а люди прятались в домах.
И так за городские стены их вывел Черный патриарх…
Потом сел в челн, в глубины моря направился под светом звезд —
И крыс поток, подвластный воле, за ним змеею серой полз…
Наутро он явился снова. Все лица знати городской
Благодарили Крысолова, в награду дали золотой —
Он усмехнулся и напомнил про заключенный договор
И попросил мешок наполнить, что он сюда принес с собой…
Но тут посыпались насмешки: «Он, что, с ума сошел совсем?
Считать мы, что ли, не умеем? Да нету в мире этих цен —
За незатейливый мотивчик он просит золота мешок,
Наверно, наглостью счастливчик привык дурачить лежебок…
Но мы-то грамотные люди и понимаем, что почем —
Тебе и так довольно будет, иди, мы стражу позовем…»
Но Крысолов себя вел странно — смеясь, откинулся назад,
Шутовски поклонился рьяно, потом попятился назад…
Он так и шел, и бил поклоны, пока не скрылся от их глаз,
А дальше — за крутые склоны холмов, что окружают нас…
Но через час запела флейта — и городская детвора,
Во что бы ни была одета, вдруг побежала со двора!
И малыши, и те, что старше, ушли за тяжкие врата —
Они бежали дальше, дальше… К Флейтисту в образе шута.
Он вел их по долинам в горы — к обрыву проведя сквозь лес,
Открыл им облаков узоры, и там, у пропасти, исчез…
Но музыка его осталась! И в небо синее звала,
Как птица вольная взлетала — вперед шагнула детвора…
Господь не допустил злодейства — и в этот город золотой
Вознес их, чтобы в мире детства они могли найти покой.
А там, в Фарго, детей искали — три дня и ночи по холмам
Родители в тоске, печали бродили, кланяясь ветрам…
Все слезы выплакали болью, сорвали голоса, крича…
Надежда обернулась кровью, истаяла в огне свеча.
Они вернулись в мертвый город, купили новое зерно,
Припасы — и замкнулись в горе, врата захлопнулись Фарго…
Теперь уж сорок лет минуло, и лишь седые старики
Оплакивают жизнь иную — и помнят детские черты…
Но и сейчас сердца жестоки, больные старики живут
Убиты горем, одиноки — но мертвый город стерегут:
По стенам дряхлый страж проходит, но ржавого оружья лязг
Уже страх прежний не наводит, а город поглощает мрак —
Он обнищал, и стены рушит всесущий ядовитый плющ,
А костенеющие души мертвит безжалостная сушь —
Они не стали милосердней, и люди гибнут у их врат…
Они ж впадают в грех усердней — весь мир пред ними виноват!
Они и небо обвинили в немыслимой беде своей —
И лишь свои грехи забыли, озлобливаясь все сильней…
Фарго погибнет вскоре… Дьявол их души ждет уже давно —
Отравленым безверья ядом во тьме погибнуть суждено…
Ты знаешь все об их несчастье, ты им сочувствуешь душой —
Но свет над Городом не властен, они избрали путь другой…»
Часть четвертая: ДОРОГА СРЕДИ ТЕНЕЙ
Старик молчал и горько плакал, всем сердцем сострадая тем,
Кто лишь богатства в жизни алкал, кто ради гордости и злата
На путь встал горестных потерь:
«Как им помочь? Что можно сделать?! Ведь я не обрету покой,
