нее. Пожалуй, это забавно – ей необходимо кого-нибудь опекать, не его, так другого… Этого мальчишку, которому не хочется быть обыкновенным. Сарио еще не определил, какие чувства вызвало у него это открытие.
– Я могу кое-чему научить, но не сейчас. – Сарио вновь посмотрел на мальчика, в глаза, полные надежды и волнения. – Игнаддио… Надди?
Мальчик кивнул – уменьшительное имя его вполне устраивало.
– Я согласен стать твоим муалимом, но сначала ты должен взять у других наставников все что можно. Прежде чем нарушать каноны, необходимо их изучить.
– Будто сам их когда-нибудь изучал, – пустила шпильку Сааведра.
'Кажется, мне неприятно, что она меня бросает ради другого”. Сарио неторопливо выбрал уголек, взвесил на ладони, покрутил в пальцах, удовлетворенно кивнул.
– Надди, сейчас тебе лучше уйти. Ты, наверное, уроки прогуливаешь?
– Не-а. – Мальчик победно улыбнулся. – Это и есть мой первый урок. И я не буду путаться под ногами, честное слово.
– Разве ты любишь работать, когда стоят над душой? Улыбка сгинула.
– Нет.
– Надди, всему свое время. Сегодня будет только набросок. Вот начну писать, тогда и отвечу на все твои вопросы. Игнаддио перевел взгляд с Сарио на Сааведру.
– Просто вы хотите спокойно поругаться, вот и гоните меня. Чтобы не расхохотаться, Сааведра прикусила губу, а Сарио стиснул зубы и нахмурился.
– Ты прав, – коротко сказал он.
Игнаддио опешил – он не ожидал такой прямоты. Часто моргая, он повернулся и вышел со слезами на глазах. Сарио с улыбкой взглянул на Сааведру.
– Видала? Даже этот мальчишка понял, что ты вредина и злюка.
– При нем я не бываю ни врединой, ни злюкой. Разве лишь когда речь заходит о тебе…
– И часто это бывает?
– Чаще, чем хотелось бы. – Она убрала с лица непокорный локон. – Почему ты с ним так суров? Надди очень старается, хочет стать таким, как ты.
– Хочет стать мной. – Сарио вновь ухмыльнулся. – Должность Верховного иллюстратора уже не сказка. Сегодня любой мальчишка грезит о моей должности.
– Ну, и что тут плохого?
– Конечно, это вполне естественно, дети есть дети. Но они переоценивают свои способности. Отставка не входит в мои планы.
– Когда-нибудь войдет. – Она небрежно махнула рукой. – Через десять лет или пятнадцать… Начнут распухать суставы, пальцы потеряют гибкость…
– Думаешь, потеряют?
– Если только ты не раздобыл надежное лекарство от костной лихорадки. – Она ухмыльнулась. – Раздобыл? Он тоже ухмыльнулся.
– Эйха, нет.
Она не сводила глаз с его лица.
– Странно. Ты вполне отдаешь себе отчет, что лет через двадцать обязательно потеряешь должность, которую получил с таким трудом. И при этом выглядишь совершенно спокойным.
– Ведра, двадцать лет – немалый срок.
– Кто бы говорил! Помнится, тебя всегда возмущало, что иллюстраторы к сорока годам превращаются в развалины, а к пятидесяти – в покойников.
– Мне и сейчас это не по вкусу, – согласился Сарио, – однако я могу наслаждаться всеми выгодами моего положения. – Он приблизился к ней. – Давай мы об этом побеседуем, пока ты будешь стоять… вот здесь, граццо.
Сааведра не пошевелилась.
– И все-таки зря ты так грубо вел себя с Надди.
– Не грубее, чем муалимы – со мной. Ведра, ругаться можно и стоя.
– И теперь ты решил на нем отыграться, да? Поиздеваться, как над тобой издевались?
– Вполне возможно, издевательство – всего лишь педагогический прием. Я только ненасытнее становился…
– И злее.
– Наверное, и это необходимо хорошему ученику. – Он выжидающе посмотрел на нее, но она так и не встала. Наконец он не вытерпел. – Так мы сегодня начнем или нет?
– С наброском ты и без меня справишься, – сердито сказала она. – При таком фоне я не нужна, и…
– Не пойдет, – запротестовал он. – Я не хочу ничего упустить. Ты будешь передо мной от начала и до конца.
