– Эйха, в искусстве Сарио достоин подражания, – согласилась она. – Но не забывай: в отличие от тебя у него всегда были проблемы с компордоттой. И какие проблемы!
Эти слова не произвели впечатления.
– Будь я таким, как он, я бы и вовсе плюнул на компордотту. И пускай муалимы что хотят со мной делают!
– Надди!
Он впился в нее молящим взглядом.
– Ведра, я хочу стать хорошим художником. Хочу стать таким, как он. Верховным иллюстратором. И служить герцогу. Разве не для этого нас учат? И разве бы ты не готовилась к этому, если б родилась мужчиной? Одаренным?
Она пошатнулась как от удара.
'Сарио уверяет, что я Одаренная”.
Она закрыла глаза.
«Матра эй Фильхо, если бы я была…»
– Так кем бы ты была, а? – спросил Игнаддио. – Если б родилась мужчиной? Одаренным? И если бы у тебя был выбор?
– У меня никогда не было выбора, – уклончиво ответила она.
– И все-таки? – настаивал он.
Родись она мужчиной. Одаренным, – стала бы Вьехо Фрато, управляла бы семьей, требовала соблюдения компордотты, приговаривала бы к Чиеве до'Сангва. Уничтожала бы Дар.
Однажды она помогла убить человека. Отняла жизнь.
Но разве выбор между хорошим и лучшим – это выбор?
– Бассда, – пробормотала она. – Слишком много трудных вопросов.
Игнаддио грустно вздохнул.
– Вот и муалимы так говорят.
– Говорят, потому что это правда. Эн верро. – Она указала на набросок. – Надди, закончи его. Начало хорошее. Обдумай мои замечания, попробуй взять другой ракурс и неси мне, обсудим. Хотелось бы посмотреть на готовую работу.
В его глазах был целый мир.
– Отлично! Не забудь, ты обещала!
– Успокойся, не забуду.
Игнаддио уже мчался за чистым картоном. Сааведра проводила его взглядом и улыбнулась.
– Не забуду. Ведь ты слишком похож на меня. Но у тебя гораздо больше возможностей.
И тут она поняла, что давно сделала выбор. У нее появился шанс, и она его не упустила. Талантливый художник может достичь, а может и не достичь успеха. Но если он откажется от своего шанса, никто не узнает, был ли он на самом деле талантлив.
Гений – это совсем другое, за гранью постижимого. Сарио – гений. А она – всего лишь женщина. Способная, быть может, даже талантливая, но не Одаренная. – Надо доверять Игнаддио, и тогда он будет доверять ей.
– Матра Дольча! – прошептала она. – Надди, вовсе незачем лезть из кожи вон, чтобы тебя прозвали Неоссо Иррадо. Это может получиться само собой.
Глава 26
Дверь из дранок и гипса. Два раза по четырнадцать ступенек. Крошечный чулан с косым потолком. Между потолком и полом – щель, если лечь перед ней на живот, увидишь нижнюю комнату – кречетту.
Раймон не лег на живот. Не заглянул в щель. Лишь шагнул на верхнюю ступеньку и стукнулся головой о потолок. А затем сел.
Так лучше. Наконец-то можно перевести дух.
И хуже. Придется еще и думать.
Он задумался. Сидел на краю лестницы в чулане над кречеттой, вспоминал, как однажды, много лет назад, его наказали и отправили сюда, во тьму.
Как болело обожженное запястье…
Как болела обожженная душа…
В санктии был покой. Правда, Раймон не посмел обо всем рассказать пожилому санкто, не посмел нарушить клятвы Одаренного, Вьехо Фрато, – но рассказал немало. Надо отдать священнику должное: он ни разу не выразил изумления или отвращения и не указал на порог. Дал Раймону выговориться, а после спокойно объяснил, что ничем не в силах помочь тому, кто недостаточно откровенен.
Недостаточно откровенен…
Дэво так не считал. Однажды в семейной молельне он заявил, что Раймон всегда был правдолюбцем. Но бывает правда и правда; даже пред светлыми образами Матры эй Фильхо Раймон не мог нарушить обет хранить тайны рода Грихальва. Хоть и была та клятва связана с именами Матери и Сына.
