угождать и принимать подачки, в отличие от нормальных детей. Он не желал ластиться к взрослым, просто не считал нужным. Коко даже было жаль его. Сама-то она с самого детства успешно пользовалась этим приемом, благодаря чему ей всегда жилось легко и приятно. Вот вернется Рик, пусть Джесс посмотрит, как Коко умеет подольститься, может, тоже чему-то научится.
В день, когда Коко закончила разборку вещей, они с Джессом собрались посмотреть телевизор. Налили в чашки чаю. Джесс решил поджарить на сковородке попкорн. Это было любимое лакомство Коко — хорошо прожаренные, политые растопленным сливочным маслом зерна кукурузы. Джесси стремглав помчался на кухню, пока не началась его любимая программа. А Коко подошла к буфету, чтобы налить Джессу молочного коктейля, а себе — мартини.
Тут зазвонил телефон. Коко сняла трубку и услышала низкий голос Грегори. Управившись с вещами, Коко слегка расслабилась и пребывала в добром расположении. К тому же звонит Грегори! Коко совсем развеселилась. Она настолько увлеклась разговором, что начисто забыла о напитках. Ей не терпелось рассказать Грегори, что ее отношения с Джессом стали налаживаться. Время от времени Грегори своим обворожительным голосом вставлял в разговор какие-то шуточки, и Коко смеялась от души. Голос Грега всегда завораживал ее, а на сей раз настолько покорил, что она даже не услышала вопроса Джесса — сколько нужно добавить масла? Внезапно каким-то шестым чувством она почувствовала: что-то не так. Подняв глаза, Коко увидела прямо перед собой раскаленную сковороду. Коко оцепенела. В следующее мгновение сковорода буквально впечаталась в ее лицо.
Завизжав, Коко прижала ладони к щекам и опустилась на корточки. Из упавшей на пол телефонной трубки доносились испуганные крики Грегори, услышавшего ее вопль. Джесс продолжал стоять рядом со сковородкой в руке, словно остолбенев. Придя в себя, Коко оттолкнула его и бросилась в ванную. В зеркале отразилось обезображенное ожогом лицо. Красная полоса тянулась от виска через всю щеку.
— О боже! — в отчаянии простонала она. Особенно ужасен был висок. Его словно процарапали гвоздем.
— Коко, прости меня…
Джесс стоял у нее за спиной, она и не заметила, как он подошел. Коко захлестнуло бешенство.
— Не приближайся! Ненавижу тебя, ненавижу! Видеть тебя не могу! Чтоб ты сдох! Исчадие ада! — Она бросила на Джесса ненавидящий взгляд, отвернула кран на полную мощность и подставила лицо под струю воды. Не владея собой, Коко бормотала под нос бессвязные оскорбления. Опомнившись, она сообразила, что разговаривала с Грегори по телефону. Прижимая к лицу полотенце, Коко прошла на кухню. Трубка аккуратно лежала на рычаге. На столе в корзиночке желтел нетронутый попкорн.
Коко почувствовала, как к горлу подступают рыдания. Она уже не могла сдерживать себя. Открывая дверцу холодильника, чтобы достать лед, Коко рыдала в голос. Джесса нигде не было, но сейчас Коко было наплевать на него.
Коко прорыдала весь вечер, прикладывая лед к горящей щеке.
Позвонил встревоженный Грегори, но Коко даже не смогла толком рассказать, что случилось. У нее уже не было сил анализировать выходки Джесса. Подумать только, изуродовать ее лицо! Коко захлестнуло отчаяние. Тонкая ниточка, связывавшая ее с Джессом, с треском оборвалась…
Коко чувствовала только ненависть Она все сердцем ненавидела этого сопляка, не понимающего элементарных вещей — что на улыбку нужно отвечать улыбкой.
Она ненавидела его всей душой.
8
Наутро Коко проснулась от того, что ее трясла за плечо чья-то большая рука. Она проплакала всю ночь и чувствовала себя совершенно разбитой. На подушке расплывалось огромное мокрое пятно от растаявшего льда.
— Бэби, ну как ты тут без меня поживала? — послышался громкий голос Рика. За этим последовал грохот чемодана. Коко, страстно ждавшая этого момента, была так измотана событиями вчерашнего вечера, что даже не смогла улыбнуться.
— Рик…
И тут у нее из глаз снова хлынули слезы, крупные, как горошины. Она даже забыла, почему ей так горько. Но слезы лились и лились из глаз, сами собой.
Рик решил, что Коко рыдает от радости, и хотел поцеловать ее. Взяв ее за подбородок, он потянул Коко к себе — и вдруг заметил тянувшийся от виска след ожога.
— Что… что это такое? Моя малышка… как же это ты так поранилась?
Коко довольно бессвязно изложила Рику суть дела. Вообще она не любила создавать другим неприятности, но выкрутиться было невозможно. «Если бы это был палец, я бы не стала закладывать тебя, Джесс, — подумала Коко. — Но щека…» Коко старательно убеждала себя в том, что не желает Джессу зла.
От гнева Рик стал мрачнее тучи.
— Джесс! — рявкнул он. Джесс не отвечал, но голос у Рика был такой страшный, что наконец Джесс все же явился, прямо в пижаме. Он упорно прятал глаза.
— Зачем ты это сделал, говори!
— Не знаю.
— Это вышло нечаянно, да?
Джесс упорно молчал.
— Так нечаянно? Ты ведь не хотел, правда? Случайно вышло?
— Нет. Не случайно.
Услышав такое, Рик совсем озверел. Поначалу он так опешил, что лишился дара речи. Потом вытащил из брюк ремень, велел Джессу лечь лицом вниз и принялся пороть его. Поначалу Джесс молча терпел, но потом взвыл, и у него потекли слезы. Рик продолжал хлестать, не обращая внимания на вопли.
Коко безучастно наблюдала за происходящим. Она отнюдь не считала, что повинна в происходящем. Если быть точной, то виноваты Рик и его жена, безответственно вступившие в брак. Наверное, Рику мучительно больно пороть родного сына. Но эта боль — воздаяние за его собственные ошибки. Коко наблюдала не за Джессом — она наблюдала за Риком. Абсолютно хладнокровно.
Прошло несколько дней. Коко продолжала прикладывать лед. Шрам на лице постепенно бледнел, стал почти незаметен. Но, проводя по рубцу пальцем, она чувствовала, что шрам в душе исчезнет очень не скоро. Теперь, по здравому размышлению, ей стало ясно, что Джесс просто-напросто приревновал ее к Грегу. Но разве можно ревновать человека, с которым тебя не связывают физическая близость? После всех этих раздумий она возненавидела Джесса еще больше. Почему он не мог подойти и сказать: «Эй! Послушай же и меня!» Не младенец уже. Еще лет пять — и он уже взрослый мужчина, в этом возрасте влюбляются в женщин. Наверное, дети, растущие в атмосфере ненависти, созревают позже…
Коко выбросила Джесса из сердца. Пусть скорее сойдется с какой-нибудь женщиной и уберется из дома вон!
Ребенок… Да она сама ребенок! Где вообще эта грань между ребенком, настоящим ребенком, и той маленькой девочкой, что она разыгрывает перед Риком?
Теперь Джесс вообще не разговаривал с ней, но Коко это вполне устраивало. Когда начинаешь ненавидеть, остановиться уже невозможно. Теперь Коко раздражало в Джессе все. Бесил даже скрип дверной задвижки, когда Джесс запирался в ванной комнате, чтобы принять душ. Идиот. Кто станет смотреть на твое голое тело! В сердце Коко копился яд. У нее было такое чувство, что этот яд обезображивает ее. Но поделать с собой она ничего не могла.
Рик не замечал того, что творится с Коко. Впрочем, перед его поездкой в Сан-Франциско Коко и Джесс тоже не слишком ладили, так что с его точки зрения ничего и не переменилось. Он даже представить себе не мог, что они нашли общий язык за время его отсутствия.
Подобная простодушная наивность несколько умерила раздражение Коко. Но было ясно, что Рик
