— Валя, послушаешь тебя — и все кажется таким простым и возможным.
— А ты хоть раз пожалел, что тогда меня послушал?
Иван Давыдович отрицательно покачал головой. Действительно, десять лет назад Валентин почти с такой же лёгкостью, с какой сейчас агитировал его идти в политику, советовал открыть собственную фирму по продаже медикаментов. Снегирёв тогда вслепую поверил другу и не прогадал, теперь он был генеральным директором процветающей компании. На первых порах Валентин сам изо всех сил помогал другу: то советом, а то и делом. Благодаря ему фирма Снегирёва наладила тесные контакты с больницами. А это означало, что у него появился регулярный источник сбыта товара. Помогал Валька, как всегда, бескорыстно и решения принимал мгновенно. В запасе у него всегда находилась пара-тройка «блестящих» идей, которые он тут же начинал воплощать в жизнь. Самому Ивану Давыдовичу очень не хватало этой кузнецовской лёгкости, поэтому в трудные минуты он всегда старался отыскать друга и прийти к нему за советом. Сейчас Снегирёву совет не требовался, он хотел просто получить моральную поддержку друга. Иван Давыдович не сомневался, что тот, выслушав рассказ, обязательно хлопнет его по плечу и скажет:
— Чего думать! Давай двигай вперёд, спасай своего Сашку! В конце концов, в последний раз, что ли, выборы устраиваются?
Валька был фанатом чистого воздуха. Поэтому десять лет назад, недолго думая, продал свою квартиру и купил огромный дом в небольшом городке под Санкт-Петербургом. Там он жил с женой и двумя детьми. Старший сын Кузнецова уже вернулся из армии, а дочь заканчивала восьмой класс. Семья у Вальки была дружная, и Снегирёв всегда с удовольствием приезжал к ним, как он выражался, «дыхнуть свежего воздуха».
Дом Кузнецова был виден издали. Валька и выбрал-то его по этой причине:
«Пусть видит заблудившийся путник мой дом и по нему находит дорогу». Во время поисков дома Кузнец был настроен поэтически… Дом стоял на холме, и поэтому казалось, что он выше остальных в городке. Бывший хозяин не поскупился и покрыл крышу черепицей.
Снегирёв ностальгически улыбнулся, когда увидел красную крышу кузнецовской «хибары». Он не видел друга более трех месяцев и только сейчас понял, как по нему соскучился. Ворота, окрашенные в жизнеутверждающий зелёный цвет, встретили гостя привычным скрипом, и Иван Давыдович, минуя небольшой чистый дворик, поднялся на крыльцо. Боковым зрением он заметил какую-то незнакомую фигуру, которая мелькнула в огороде, но не придал значения. На его стук тут же отозвался голос хозяина:
— Чего там! Открыто же! И через секунду на пороге появился Валька Кузнецов собственной персоной.
— А я думал, . Сенька… — растерянно улыбнувшись, произнёс он и пропустил гостя в дом.
Снегирёв с удивлением посмотрел на друга. Казалось, со дня их последней встречи прошло не так и много времени, а Валька совершенно изменился. Куда-то исчезла так идущая ему лёгкая полнота, из широкого ворота рубашки торчала худая шея, голова почти полностью поседела, но главное изменение произошло с глазами: усталый потухший взгляд настолько не вязался с привычным образом закадычного друга, что Иван Давыдович невольно огляделся. В доме, казалось, все было по-прежнему, все вещи стояли на местах, все те же занавески с петухами на кухне, все та же керамическая посуда, которую Валька обожал и жутко ею хвастался, все то же старое пианино, купленное исключительно из-за года выпуска. «1888-й», — гордо показывал Кузнецов на цифру и нежно хлопал инструмент по крышке.
— Валя, что случилось? — Снегирёв в упор посмотрел на друга.
— У меня-то ничего не случилось, а вот про твою беду наслышан. Что делать будешь? — Кузнецов, как всегда, полностью брал инициативу в разговоре на себя.
— Всю ночь думал и решил отказаться от выборов. Сегодня дам информацию в прессе.
— Ты… ты! Рехнулся! — неожиданно взорвался Кузнецов. — Да ты с ума сошёл, Иван Давыдович!
Валька впервые в жизни наедине назвал старого друга по имени-отчеству, что это значило, Снегирёв не знал. Его удивлению не было предела.
— Валя, Валентин Сергеевич, я был уверен, что ты моё решение одобришь.
— Нет, ты окончательно рехнулся — Кузнецов нервно заходил по комнате.
— А что ещё. Валя, остаётся делать? Менты не спешат, мальчик в опасности. Тебе хорошо, твои-то при тебе, а мой… — Снегирёв махнул рукой.
— Рехнулся! Окончательно! Отказываться от выборов! Да ты знаешь, что это такое?!
— Ничего особенного, — по слогам произнёс Снегирёв и строго посмотрел на друга. — Валя, с тобой что-то происходит. Ты болен?
— Я?
— Ты очень похудел, и потом…
— Здоров я, здоров. — Кузнецов отвернулся от друга и устало провёл ладонью по лицу.
— Тебе помочь чем? Ты меня всегда выручал, может, теперь и я сгожусь?
— Глупости, — перебил его друг, — глупости. Я здоров, и в доме все, тьфу-тьфу, в порядке.
— Валя, а кто у вас там, в огороде, ходит? Я видел какого-то незнакомого мужчину.
— Никого там нет!
— Но я сам видел. Он довольно по-хозяйски там прохаживался.
— По-хозяйски? А! Да это же сын мой, Сенька, ты его после армии-то не видел, он такой… такой взрослый стал… — И в глазах у Вальки появилось какое-то странное выражение то ли испуга, то ли боли.
— Всеволода твоего я хорошо помню, узнал бы пацана. Этот совсем чужой человек был…
— Да ты и во мне какие-то перемены увидел. Сенька это, Сенька, — заверил его Кузнецов и, чтобы перевести разговор, подошёл к плите. — Чайку будешь?
— Спасибо, с удовольствием. Валька поставил перед другом чашку и налил заварку.
— Чайник сейчас закипит, тогда и кипятку добавлю.
— Я подожду.
Определённо с Кузнецовым творилось что-то не то. Старого друга было не узнать. Снегирёв вслушивался в речь Вальки и не узнавал того стремительного речитатива, который был раньше свойствен Кузнецу.
— Валя, — осторожно начал Снегирёв.
— Оставим тему моих перемен, — быстро остановил его друг.
— А я не про это. Я про выборы.
— Не вздумай снимать свою кандидатуру! — опять неожиданно вскипел Валентин.
— Почему?
— Это долго объяснять.
— Ничего, Валя, я не спешу. Объясни мне…
— Ну какой ты занудный, Снегирь, не хочу я тебе всего объяснять, поверь мне на слово.
— Я должен знать, ради чего я рискую жизнью своего сына, — жёстко произнёс Снегирёв и посмотрел Вальке в глаза. Тот испуганно взглянул на друга и тут же отвёл взгляд.
На крыльцо кто-то взошёл, были слышны чьи-то шаркающие шаги. Валька встрепенулся и пошёл навстречу. Снегирёв встал и насторожённо посмотрел в сторону двери. Через несколько секунд в проёме появился высокий тощий незнакомец. Он улыбнулся и кивнул Ивану Давыдовичу:
— Здрасьте, дядя Ваня.
— Здорово, — отозвался Снегирёв и вопросительно посмотрел на Кузнецова.
— Изменился, конечно, мой Сенька, — развёл руками как будто не замечающий разительной перемены в сыне Валентин.
— Изменился — не то слово. Всеволод, чуть покашливая, прошёл в дом, и где-то в дальней комнате скрипнула кровать.
— А где Лиза?
— А она… в магазин пошла.
Снегирёв подошёл вплотную к другу и твёрдо произнёс:
