нерешительности, добавила: – Просто хочу поговорить с вами. Я тут подумала...
Я сел, но она опять замолчала. Она о чем-то глубоко задумалась, положив подбородок на сцепленные пальцы, но вдруг встрепенулась и спросила:
– Сколько человек сегодня расстреляли?
– Двадцать-двадцать пять.
– Двадцать пять... Двадцать пять. За одного немца. Но ведь это неправильно?
– Конечно, – согласился я.
– Глупо убивать их таким способом, правда?
– Конечно, ведь это были беспомощные люди...
– Вы меня не поняли. Я имела в виду не наших, а немцев.
– Вы что, оплакиваете одного немецкого солдата, в то время как они убивают наших людей?
– Нет, нет, что вы. Я говорю, что глупо убивать немцев и оставлять на виду их трупы. Это будет всегда приводить к массовым расстрелам. Раньше я только слышала об этом, а сегодня увидела своими глазами. Я никогда этого не забуду. Никогда!
Последние слова она выкрикнула с такой яростью, что я даже вздрогнул. Гнев сменился слезами. Она разрыдалась, уронив голову на стол.
– Клянусь Богом, я буду мстить! Пока жива, буду убивать, убивать, убивать! Бог мне свидетель! – опять выкрикнула она.
Я молча ждал, пока она успокоится.
Вы поможете мне? – внезапно спросила женщина. – Мне одной не справиться.
Поскольку я медлил с ответом, она добавила:
– Я знаю, как можно избавляться от убитых немцев. В этом случае не будет никаких массовых убийств.
– Ну и как же?
– Очистная система пивоваренного завода, где мы сегодня прятались, связана с городской системой, сливающей отходы в Вислу.
– Я понял вашу мысль, но через несколько дней тела всплывут.
– Мы можем привязывать к ним камни.
– А если они начнут обыскивать дно и выловят тело в немецкой форме?
– Мы можем раздевать их и сжигать форму.
– Но, не досчитавшись людей, они кинутся их искать.
– Правильно, но как вы не понимаете. Пока они не найдут тела, не будет репрессий. Они решат, что солдаты просто дезертировали.
– А как мы их заманим на пивоваренный завод? Просто выйдем на улицу и будем говорить всем проходящим мимо немцам: «Будьте добры, зайдите сюда».
– Это моя забота. Я буду их приводить.
– Как? Будешь перед ними петь или танцевать?
– Они мужчины, – закричала она, – а я, как ты, наверно, заметил, женщина.
– О!
– Ваше дело стрелять, – резко ответила она, – когда они окажутся внутри.
– Отличный план! – ехидно сказал я. – На выстрелы тут же сбегутся остальные, и нам не сносить головы.
– Ну, тогда можете их душить или бить чем-нибудь тяжелым по голове. Есть же всякие способы, от которых не будет много шума.
Я не счел нужным отвечать.
– Ну, что скажете? – не выдержала она.
Я упорно молчал.
– Тогда идите к черту, раз вы такой слабак! Идите и наслаждайтесь жизнью, а в это время будут убивать наших людей! Уходите! Возможно, они убьют вас завтра, а может, на следующей неделе.
– С таким же успехом они могут убить и вас, – ответил я.
– Могут! Но я все равно успею отомстить!
Она дрожала от гнева и переполнявших ее эмоций.
– Вы когда-нибудь убивали человека? – спросил я, глядя на нее в упор.
– Нет, не убивала, но после сегодняшних событий убью не задумываясь.
– И вы считаете, что сможете приводить немцев на пивоваренный завод?
– Уверена, что смогу, – твердо сказала она. – Ну и что дальше?
– Все следует очень тщательно продумать, – ответил я. – Иначе нам конец, да и не только нам, а многим другим, не имеющим никакого отношения к нашему плану.
– Так я не поняла, вы что, согласны?
– Да.
Она объяснила, что хорошо ориентируется на территории завода, потому что перед войной там работал ее отец. Завод частично пострадал при бомбежках, и там никого не бывает, кроме случайных прохожих, которые роются в завалах. Вода из очистной трубы, соединяющейся с городской канализационной системой, сливается в реку. Кроме того, на заводе есть печи, в которых можно будет сжигать немецкую форму.
Мы решили завтра днем встретиться, осмотреться на месте и сделать необходимые приготовления. Было уже поздно, и я предложил поспать.
– Можете лечь здесь. Начинайте привыкать. Если нам удастся привести свой план в действие, вам придется провести у меня много ночей.
Мы съели остаток колбасы и запили ее водой. Моя случайная знакомая дала мне какие-то покрывала с кровати, я постелил их на пол и лег. Выключив лампу, она разделась и легла в кровать.
Сон не шел, и я вдруг подумал, что так и не узнал ее имени. Все это время мы обращались друг к другу «пан» и «пани».
– Меня зовут Стефан. А вас?
– Янина.
– А дальше?
– Просто Янина, – ответила она и, не слишком церемонясь, добавила: – Помолчите, я думаю.
Рано утром, договорившись с Яниной о встрече днем, я пошел домой, чтобы успокоить Антека и Ядьзю. Они, конечно, страшно волновались, поскольку до них дошли разговоры о расстреле на берегу Вислы, а они ведь знали, что я пошел ловить рыбу. Я поведал Антеку и Ядьзе историю своего счастливого спасения, рассказал и о Янине, но ни словом не упомянул о наших планах.
– Благодари Бога, Стефан, за то, что остался жив, – сказала Ядьзя.
Днем я встретился с Яниной, и мы пошли на пивоваренный завод. Она показала мне выходящую окнами во двор комнату и сказала, что раньше здесь был кабинет управляющего. На полу валялись разные документы, обрывки счетов, пивные этикетки. В углу комнаты стояла печь.
– Что скажешь, Стефан? – спросила Янина и сама же ответила на вопрос: – Подходящее место. Здесь нас не видно с улицы, значит, мы можем не опасаться немецких патрулей. Люк тоже недалеко. – Она махнула рукой в сторону.
– Нет, это не подходит, – ответил я. – Я не увижу, когда вы появитесь. Они все вооружены. Их надо застигать врасплох и сразу оглушать. С первого удара. Только так, а не иначе.
– Я тоже подумала об этом. Иди-ка сюда.
Я подошел.
– Встань здесь и выгляни в окно. Что видишь?
– Зеркало.
– А что еще?
– Дорогу и вход на завод.
– Зеркало установили там давно. Управляющий наблюдал, когда люди приходили на работу. Так что ты сможешь увидеть, как только мы появимся, и успеешь приготовиться. Что-нибудь еще?
Она раскраснелась от возбуждения. Чувствовалось, что ей не терпится начать действовать.
