Он с наслаждением отхлебнул пива.
— Хочешь, переберемся куда-нибудь еще? В Нью-Мексико, например. В принципе, и ты, и я можем работать где угодно.
На миг она замерла, но затем снова стала помешивать.
— Знаешь, упади ты сейчас передо мной на колени, предложи в дар огромный бриллиант, щеночка, ящик шоколада и вечную любовь, а затем еще прочитай наизусть Шелли, я и то не растрогалась бы больше.
— Вот и хорошо, потому что я не знаю Шелли.
— В принципе, я была бы не прочь уехать, — продолжила Рис. — Но я, как никто другой, знаю о том, что невозможно сбежать от самого себя. Сегодня я любовалась на распустившиеся цветы и думала о том, что если они смогли прижиться здесь, то и я смогу.
Она взяла чашку, в которой взбивала соус, и вылила его поверх содержимого кастрюльки.
— Ужин будет готов через пару минут. Будь так добр, достань тарелки.
26
Рис сидела в приемной доктора Уоллеса. Она была искренне рада тому, что на этот раз ей не пришлось раздеваться догола. Чувствовала она себя неважно — как после чрезмерно затянувшейся вечеринки.
Все дело в снотворном, подумала она. В той таблетке, которую она выпила под нажимом Броуди. Впрочем, ему и настаивать-то особо не пришлось.
Благодаря снотворному она проспала всю ночь без кошмаров, зато голова наутро была как свинцовая. Ладно, решила Рис, это был исключительный случай. Больше она не будет пить таблетки — ни снотворные, ни антидепрессанты.
Дело не в ее нервах, а в том, что за ней охотятся.
Распахнулась дверь, и в комнату, с улыбкой на лице, вошел доктор.
— Мои поздравления. Вы набрали шесть фунтов. Очень неплохие результаты. Еще фунта четыре, и я перестану вас доставать.
Впрочем, стоило ему взглянуть на ее лицо, как улыбка тут же испарилась.
— А может, и нет. В прошлый раз вы выглядели бледной и измученной. Боюсь, сейчас вы выглядите не лучше.
— Ночь была просто ужасной. Пришлось даже принять снотворное — не из тех, что мне рекомендовали врачи. Таблетки всегда действовали на меня угнетающе.
— Беспокойство? — Он слегка повернул ее голову, разглядывая желтоватый синяк на щеке. — Кошмары?
— Я приняла таблетку, чтобы избежать ночных кошмаров. Вчера вечером я видела убийцу.
Пристально взглянув на нее, доктор опустился на стул:
— Расскажите-ка мне об этом подробнее.
Рис поведала ему о событиях прошлого вечера.
— Вы можете мне не верить, — добавила она. — Я не обижусь. Просто в последнее время на меня обрушилось столько неприятностей, что это не могло не сказаться на моем внешнем виде.
— Болит? — поинтересовался доктор, осторожно касаясь синяка.
— Слегка. Но в целом он меня не беспокоит.
— Сколько времени вы принимаете снотворное?
— Если не считать прошлого вечера, я не принимаю его почти год.
— Пили вы что-нибудь из своих лекарств после того, как приходили ко мне на прием?
— Нет.
— Были у вас какие-либо еще симптомы?
— Вроде потери памяти или галлюцинаций? Нет.
— Стану-ка я на минутку адвокатом дьявола. Нельзя ли предположить, что этот мужчина является не чем иным, как олицетворением вашего страха? Вы ведь не видели лицо человека, который стрелял в вас. Или же забыли его черты после перенесенного потрясения.
— Я не успела его рассмотреть, — тихо заметила Рис. — Все произошло слишком быстро. Дверь распахнулась, я начала поворачиваться. Увидела пистолет, а потом… потом он выстрелил.
— Понимаю, — он осторожно коснулся ее руки. — Насколько мне известно, вы никогда не видели тех людей, которые застрелили ваших друзей?
— Нет, не видела.
Только слышала, подумала Рис. Слышала их смех.
— Нельзя ли допустить, что вчерашняя фигура у окна — предположительно, мужчина, которого вы видели у реки, — это и есть олицетворение вашего страха и беспомощности? Тех чувств, которые вы испытали во время нападения и после него?
Неожиданно она ощутила странную усталость. Разочарование, поняла Рис. Он так и не поверил ей.
— Должно быть, доктор, вы прочли немало книг по психологии.
— Что ж, это правда. Рис, то, что вы придаете своему страху конкретный облик, еще не значит, что вы сумасшедшая. Это лишь попытка избавиться от негативных эмоций, переведя их из области абстрактного в область конкретного.
— Я бы и сама хотела, чтобы все было так просто. Но я знаю, что этот человек убил женщину. А теперь он делает все возможное, чтобы выбить меня из колеи и заставить усомниться в собственной адекватности, — она слегка улыбнулась. — Но это не паранойя.
Доктор лишь вздохнул.
— Я знаю, что такое паранойя, — продолжила Рис. — Я уже пережила это и теперь не спутаю ни с чем другим.
— Тогда рассмотрим другой вариант. Всего лишь предположение. Впервые вы увидели того мужчину, как и само убийство, сразу после встречи с Броуди. По мере развития ваших с ним отношений подобные инциденты становились все чаще. Нельзя ли предположить, что засевшее в вас чувство вины заставляет вас подсознательно противиться собственному счастью?
— Иными словами, я симулирую сумасшествие, чтобы саботировать наши с Броуди отношения? Ну нет. Одно время я была сумасшедшей и знаю, что это такое. Тут дело в другом.
— Ладно, ладно, — доктор похлопал ее по руке. — Итак, мы исключили возможное. И то, что осталось — каким бы невероятным оно ни было, — и может считаться истиной. Сейчас я возьму у вас кровь на анализ. Посмотрим, как обстоят дела с вашим здоровьем.
После приема Рис вернулась к Джоани, чтобы продолжить прерванную смену. В зале как раз сидели Карл и Мак Драббер, энергично поглощавшие свиное жаркое. Заметив Рис, Мак поднял руку, призывая ее задержаться.
— Я… э-э… получил свежий пармезан. Целый кусок.
— Правда?
— Подумал, он может вам понадобиться.
— Я загляну попозже и заберу его. Спасибо, мистер Драббер, — под влиянием порыва она наклонилась и чмокнула его в макушку. — Спасибо. Вы очень добры.
— Да что вы! — Щеки у Мака слегка зарозовели. — Если вам вдруг понадобится что-то, чего нет у нас на складе, дайте мне знать. Для меня не составит никакого труда заказать это.
— Обязательно. Спасибо вам.
При первом же удобном случае, решила Рис, она приготовит что-нибудь особенное и пригласит Мака на ужин к Броуди.
Она вошла на кухню в тот самый момент, когда Линда-Гейл с грохотом поставила стопку посуды на
