Наконец они вышли на лестницу, и Рис заперла дверь. После чего замерла, неуверенно глядя на замок.
— Давай же. Проверь его. Лучше сделать это сразу, чем беспокоиться потом всю дорогу.
— Спасибо. — Она проверила замок, затем взглянула на Броуди с виноватым выражением лица и проверила замок еще раз. И только после этого зашагала вниз по лестнице.
— Для меня это прогресс, — объяснила она. — Раньше мне требовалось минут двадцать, чтобы просто выйти из комнаты. И это с успокоительными таблетками.
— Химия облегчает нам жизнь.
— Да как сказать… После таблеток я становлюсь немножко… не в себе. — Прежде чем забраться в машину, она проверила заднее сиденье. — Лучше потратить чуть больше времени, чтобы убедиться, что все в порядке, чем принять таблетки и не беспокоиться уже ни о чем.
Она пристегнула ремень безопасности, проверила, надежно ли он защелкнулся.
— Неужели тебе не хочется знать, как я попала в психиатрическую больницу?
— Собираешься поведать мне историю своей жизни?
— Только часть. Раз уж я втянула тебя во все это. Он свернул с шоссе и поехал в направлении озера.
— Кое-что я и так знаю. Шериф успел собрать о тебе кое-какую информацию.
— Успел… — Рис замолчала, пытаясь собраться с мыслями. — Что ж, логично. Я здесь без году неделя, а тут еще это убийство.
— Удалось им поймать тех, кто в тебя стрелял?
— Нет, — она машинально потерла шрам на груди. — Одного им вроде как удалось опознать, но он на тот момент умер от передозировки. Их там было несколько. Не знаю точно сколько, но не один.
— Понятно.
— Двенадцать человек. Те, с кем я работала или для кого готовила. Все мертвы. Я тоже должна была умереть. До сих пор не пойму, почему я выжила?
— Счастливая случайность.
— Может, и так. Просто и без затей, — в этом было что-то успокаивающее. — Они и забрали-то пару тысяч, не больше. Люди в основном берут кредитные карты, когда ходят в ресторан. Пару тысяч долларов и то, что они нашли в кошельках. Кое-что из украшений — так, пустяки. Пиво и вино. Вино у нас действительно было хорошим. Но убили-то их не из-за этого. Они ведь даже не сопротивлялись. Кто будет рисковать жизнью ради часов и мелочи в кошельке?
— Тогда почему?
Она окинула взглядом горы — такие величественно-могучие на фоне ярко-голубого неба.
— Потому что те, кто ворвался туда, жаждали убийства. Просто так, ради забавы. Я слышала, как копы говорили это друг другу. Я работала в этом ресторанчике с шестнадцати лет. По сути, я там выросла.
— Работала с шестнадцати лет. Ничего себе, крутая девица.
— По-своему, да. На самом деле, мне нравилось работать. Я разносила еду, убирала столики, помогала готовить. Потом уже стала готовить сама. Мне это нравилось. И я любила этих людей.
Она вновь, как наяву, услышала шум голосов, стук посуды, вспомнила эту кухонную суматоху.
— Это был мой последний вечер в ресторане. Я знала, что мне устраивают прощальную вечеринку, но делала вид, что не догадываюсь. Поэтому я крутилась на кухне, давая им время подготовиться. И тут вдруг раздался грохот. Затем крики и выстрелы. На какое-то мгновение я просто оцепенела. Это был милый семейный ресторанчик. Никто и никогда не слышал там выстрелов. Шерил Кроу.
— Что?
— По радио как раз пела Шерил Кроу. По-моему, я схватилась за свой телефон — точно не скажу. И тут дверь распахнулась. Этот человек… Лица я не помню. Помню только пистолет и серую куртку с капюшоном. Затем вспышка боли, и я падаю. Вот и все. Он выпустил в меня две пули — одна попала в грудь, другая задела голову. Но я не умерла.
— Продолжай, — сказал Броуди, когда она замолчала.
— Я упала в шкафчик. Упала на спину. Перед этим убирала туда чистящие средства, так что дверца была открыта. Но тогда я не понимала, где я. Потеряла сознание, потом очнулась. Помню, было холодно и трудно дышать.
Она снова потерла ладонью грудь.
— Мне казалось, будто меня придавили чем-то тяжелым. Тело не двигалось, даже вдохнуть не было сил. Одна только чудовищная боль в груди. Дверь еще была полуоткрыта — так, крохотная щель. Я услышала голоса и хотела позвать на помощь. Но не смогла. К счастью, не смогла. Из соседней комнаты до меня донеслись крики, плач… и смех.
С видимым спокойствием она опустила руки на колени.
— Больше я уже не пыталась звать на помощь. Мне хотелось быть тихой и незаметной — чтобы они забыли про меня. Решили, что я уже умерла.
Снова послышались крики, и по другую сторону двери упала моя подружка. Мы с ней работали в одну смену. Джинни. Джинни Шэнкс. Ей было двадцать четыре. Всего за месяц до этого у нее состоялась помолвка, прямо в День святого Валентина. В октябре она собиралась выйти замуж, а меня пригласили быть подружкой невесты.
Броуди ничего не сказал на это, и Рис, собравшись с духом, закончила рассказ:
— Джинни упала. Сквозь щель в двери я видела ее лицо. Оно было в крови и синяках. Джинни рыдала, просила их не стрелять. На какое-то мгновение глаза наши встретились… Потом раздался выстрел, и она дернулась. Всего раз, как кукла на веревке. Глаза ее вдруг стали другими. Подумать только — щелчок курка, и вот уже человека нет в живых. Должно быть, один из них толкнул дверь, потому что та закрылась. Меня окутала темнота. Джинни была по ту сторону двери, и я ничего не могла сделать для нее. Я не могла помочь ни ей, ни другим. Я даже встать не могла. Лежала там, как в гробу, и мне казалось, что я тоже мертва.
Потом меня нашла полиция. И я выжила.
— Сколько ты провела в больнице?
— Шесть недель. Но первые две я не помню вообще, а из остальных вспоминаются какие-то кусочки. Боюсь, я не очень-то хорошо отреагировала на это.
— Не очень-то хорошо отреагировала на что?
— Ну, на этот случай. На то, что я стала жертвой нападения.
— А как можно хорошо отреагировать на то, что в тебя стреляли, оставили там умирать да еще и убили у тебя на глазах подружку?
— Ну, я должна была принять тот факт, что ничего уже не могу поделать, и проникнуться благодарностью за то, что осталась в живых. Обрести бога или броситься в пучину наслаждений, уж не знаю что еще, — с нетерпением сказала она. — А я не смогла с этим смириться. Не справилась. Меня все время преследовали ночные кошмары. А еще я стала ходить во сне, и у меня случались приступы истерики. Мне все время казалось, что они идут за мной, — эта серая куртка мерещилась мне на случайных прохожих. В общем, это был нервный срыв и, как следствие, психиатрическая больница.
— Они поместили тебя в клинику?
— Я сама пришла туда, когда поняла, что лучше мне не становится. Я не могла работать, не могла есть. Вообще ничего не могла, — она потерла висок. — Но мне пришлось уйти оттуда: слишком просто было жить в этом искусственном окружении. Таблетки я тоже перестала пить — после них мое сознание становилось совсем тусклым.
— Так что теперь ты обычная невротичка.
— Ну да, а еще я страдаю клаустрофобией, мучаюсь навязчивыми мыслями и с трудом могу бороться с приступами паники. Не говорю уже о кошмарах. Часто я просыпаюсь среди ночи с ощущением, будто все вот-вот повторится. Но я действительно видела тех двоих. Я не придумываю, не путаю воображение с реальностью. Я их действительно видела.
— Ладно, — он свернул на обочину дороги. — Отсюда пойдем пешком.
Она вышла первой, а затем, набравшись храбрости, вытащила из кармана разрисованную карту.
