Выйдя из магазинчика, Клодия направилась в ту часть холла, где подавали чай. На полпути она остановилась, увидев, как в дверь главного входа вошел Гай и направился к конторке регистратора.
Вот он, подходящий случай проверить, насколько она контролирует себя.
– Для меня есть почта? – спросил он, кладя в карман ключ.
– Да, сэр. Одну минутку.
– Привет, Гай, – сказала она у него за спиной: – Поездка была удачной? Он обернулся.
Было очень приятно видеть, что он растерялся от неожиданности.
– Боже мой, – сказал он, – что вы с собой сделали?
– Остригла волосы.
Он рассеянно сунул пару факсов в свой «дипломат».
– Я бы не отказался что-нибудь выпить. Не хотите составить мне компанию в баре?
Не забудь, что ты теперь контролируешь ситуацию.
– Нет, спасибо. Я как раз шла, чтобы выпить чаю.
– О' кей, в таком случае выпьем чаю. Никогда бы не подумал, что вы на это решитесь, – сказал он, когда они уселись за столик. Она пожала плечами:
– Мне захотелось что-нибудь изменить.
Это был самый решительный поступок за всю ее жизнь, позволивший чудесным образом отодвинуть все другие проблемы на задний план. Длинные волосы она носила с семилетнего возраста, а поэтому, когда первые медно-золотистые пряди упали на пол, она чуть не заплакала.
Однако потом, когда мучительная процедура закончилась, она почувствовала себя так, словно заново родилась. Казалось, короткая, элегантная стрижка обрамляет лицо другого человека. Человека собранного, повзрослевшего и полностью контролирующего свои поступки. Возможно, почувствовать себя наконец взрослым человеком в возрасте двадцати девяти лет было несколько поздновато, но именно так она себя почувствовала.
Он долго не сводил с нее глаз.
– Вам идет.
– Спасибо. Дайте нам, пожалуйста, два чая, – сказала Клодия, обращаясь к подошедшему официанту.
– Сию минуту, мадам.
Поразительно, какое самообладание и холодная сдержанность появляются, у человека с короткой стрижкой, даже если всего в трех футах от него сидит мужчина категории IV. Ты в состоянии сидеть, полностью владея собой, не суетясь и не закидывая без конца назад падающую на глаза челку.
– Как прошла ваша поездка?
– Отлично. Как вела себя Аннушка?
– Очень хорошо. Весьма прилежно занималась, но после полудня часика на два приходила в бассейн. – Она не добавила, что Аннушка примерно в 2.30 чуть не довела ее до инфаркта. Зачем ему знать об этом?
Когда принесли чай, она с полным самообладанием разлила его в чашки. Допивая вторую чашку, он взглянул на часы.
– Я хотел покататься на водных лыжах, пока не стемнело. Вы, наверное, не захотите присоединиться ко мне? Это могло бы испортить вашу прическу…
– Именно для этого, я и сделала короткую стрижку. Чтобы было легче справляться с волосами. Так что, если желаете, я к вам присоединюсь.
Они вошли в лифт, и пока не вышли на третьем этаже, она была, образцом самообладания, даже несмотря на то что он не отрывал от нее взгляда. Она все еще абсолютно владела собой, пока, они, шли по коридору.
Перед дверью Аннушкиной комнаты они задержались.
– Она предупредила, что хочет вздремнуть, – сказала Клодия, заметив на двери табличку с надписью: ПРОСЬБА НЕ БЕСПОКОИТЬ. – Вчера вечером она засиделась допоздна, заканчивая задание по математике.
– В таком случае я зайду к ней позднее. Я быстро приму душ и через десять минут постучу к вам в дверь.
– Отлично, – сдержанно сказала она.
Клодия надела изумрудно-зеленого цвета бикини, которые здесь еще ни разу не надевала, потому что для него требовался загар. Теперь она загорела, и, хотя загар всего лишь позолотил кожу, этого было достаточно. Надев поверх бикини такого же цвета парео, она застегнула его под мышками.
Он постучал в дверь примерно через пятнадцать минут. На нем были синие шорты и белая рубашка «поло», волосы были влажны после душа.
– Придется сегодня отказаться от водных лыж, – сказал он, появляясь в проеме раскрытой двери, и кивком указал на окно: – Взгляните на море.
Она подошла к окну.
– Поднялся ветер, – сказал он, засовывая руки в карманы. – На море зыбь.
