больше никогда не выйти. В самом лучшем случае придется до конца своих дней слушать доносящийся снаружи глухой, мерный шум прибоя.
В коридоре раздались шаги, Уилл поднял голову. Встал, размял затекшие ноги. Звякнули ключи, заскрипел засов. Дверь каземата отворилась. В глаза ударил свет факелов. Неловко пригнувшись, в низкий проход протиснулся Гийом де Боже. Страж вставил в скобу на стене потрескивающий факел и ушел. Каземат был небольшой, Уилл и великий магистр заполняли почти все пространство. Когда глаза Уилла привыкли к свету, он с удивлением отметил, что Гийом де Боже изменился. Это был не тот человек, с которым Уилл разговаривал несколько часов назад. Посеревшее лицо, усталые глаза, тяжело опирается на трость, морщась при этом. Уилл встревожился, не поразила ли Гийома какая-то неведомая болезнь.
— Мессир… — Он замолк, встретив убийственный взгляд.
— Знаешь ли ты, почему здесь оказался? — хрипло проговорил Гийом.
— Нет, мессир.
— Ответь, встречался ли ты с эмиром Калавуном, чтобы предупредить его о нашем плане? — Восковые щеки великого магистра чуть порозовели. — Это было?
— Да, — отозвался Уилл со вздохом.
Гийом остолбенел. Он, видимо, не ожидал такого ответа. Во всяком случае, так скоро.
— Объясни.
Уилл уставился в пол, чувствуя, как стена сзади едва заметно подрагивает под ударами волн.
«Пришла пора признаваться. Ну и прекрасно. Я устал от лжи и недомолвок. Конечно, меня ждет смерть, но такова, значит, Божья воля».
Он коснулся кончиками пальцев стены, будто пытаясь впитать в себя частицу ее монолитности, и поднял глаза.
— Я это сделал, потому что похищение камня привело бы всех нас к гибели. — Уилл вскинул руки. — Всех. И Темпл, и Акру. Я в этом уверен. Не могу представить, как можно надеяться выдержать ярость мусульман, если бы такое случилось. Это был бы конец.
— Ты уверен? — Гийом взмахнул тростью, едва сдерживая гнев. — Мне плевать, в чем ты был уверен! Ты рыцарь! Коммандор! И обязан был исполнять мои приказы. Не рассуждая, правильными они тебе кажутся или нет. Исполнять точно! — Гийом перевел дух. — Меня на этот пост избрал Совет тринадцати. Я дал клятву вести орден на благо христианства. Мое слово для всех здесь закон.
— Я тоже давал клятву, мессир. — Неожиданно для себя Уилл осмелел. Его начала разбирать злость. — Я клялся повиноваться вам и всем, кто надо мной, но я также обещал беречь Иерусалимское королевство. Выполняя ваш приказ, я должен был нарушить вторую клятву. Мне пришлось выбирать.
Гийом смотрел на Уилла, потрясенный. Он опять не ожидал такого ответа.
— Я сделал то, что считал единственно верным, мессир, — продолжил Уилл, успокаиваясь. — И я думал, что, может быть, вы… — он замолк, чтобы собраться с духом, — действуете не совсем по своей воле. Вы говорили, что в похищении камня заинтересованы еще какие-то люди. Я полагаю, они не тамплиеры.
— Нет, они не тамплиеры, — пробормотал Гийом и, шагнув назад, оперся на стену напротив Уилла. Затем неожиданно спросил: — Скажи, как тебе удалось встретиться с эмиром Калавуном? Почему он вдруг стал с тобой говорить?
— Знакомство с Калавуном завел еще мой отец, много лет назад.
— Твой отец?..
— Да, мессир. Калавун хороший человек. Он желает мира. Видит пользу в торговле с нами. Калавун на нашей стороне, мессир. Он против изгнания нас с Заморских земель.
Гийом усмехнулся:
— Разве это важно, чего желает Калавун, если повелитель мамлюков Бейбарс? А этот деспот жаждет нас изгнать. Не просто изгнать, а уничтожить.
— Но Бейбарс не будет вечно править, мессир. А Калавун имеет большое влияние на наследника, Бараку-хана. Когда придет время, с ним легче будет ладить, чем с его отцом. — Уилл оттолкнулся от стены. — Мессир, у нас есть надежда спасти христианство на Святой земле без кровопролития. Зачем ее разрушать?
— Я не глупец, — прохрипел Гийом, — и не стал бы это затевать, если бы не верил, что угроза большой войны всколыхнет весь Запад и поднимет Крестовый поход. — Его слова звучали неубедительно. Казалось, теперь он уже сам в это не верил. — Я не видел другого пути. Не хотел сидеть и ждать, когда Бейбарс с нами покончит.
Уилл кивнул:
— А те другие, мессир, которые желали похищения камня, что двигало ими?
Гийом горько усмехнулся:
— Нет, не спасение христианства на Востоке, а деньги. — Он задумался и со вздохом добавил: — Сегодня один из них пытался меня убить. И это ему почти удалось. Лекарь говорит, что если бы кинжал вошел чуть глубже…
Уилл остолбенел.
— Он решил, что ты выполнял мой приказ, — продолжил Гийом. — Что я намеренно сорвал похищение. Это он сказал мне о твоей встрече с Калавуном.
— Кто он?
— Анджело Виттури. Ты с ним знаком. А вот как он узнал, неизвестно. У него кто-то есть в стане мамлюков. Человек, который свел нас с Кайсаном. Не исключено, он тебя видел, когда ты встречался с Калавуном, или сам Калавун ему сказал.
— Такое невозможно, мессир. Калавун не станет выдавать своих.
— Виттури и остальные тоже своих не выдают. — Гийом опять грустно усмехнулся. — Они хотели использовать меня, ну а я думал, что сумею использовать их. Мне омерзительны и они, и их мотивы. Группа влиятельных купцов, наживающихся на войне. Им нужно было поправить дела любой ценой, а мне казалось, что я смогу обратить это нам на пользу.
Они замолчали.
Наконец Уилл подал голос:
— И как вы намерены со мной поступить, мессир?
Гийом тяжело вздохнул:
— Я думал тебя казнить, Уильям. Вначале допросить, убедиться, что Виттури не солгал, а затем повесить прямо сегодня.
Уилл напряженно ждал.
Гийом хмуро на него глянул и отвел глаза.
— Ты, конечно, виновен. Виновен в нарушении приказа, виновен, что выдал тайну врагу, из-за чего погибли трое моих славных рыцарей. — Он помолчал. — Но и сам ты мог с ними погибнуть, и твои помыслы не были корыстными. Ты желал добра своим братьям и Темплу. — Он направился к двери, опираясь на трость. Взялся за скобу. — Похищение было связано с серьезным риском, я знал, но поскольку никаких других возможностей не видел, то решил на этот риск пойти. Однако если бы нам удалось… — Он посмотрел на Уилла. — Наверное, это Господь вмешался и остановил меня? И потом, эти люди, с которыми я был связан, они ведь пытались меня убить. Дважды. — Он открыл дверь и махнул Уиллу следовать за собой.
— Я свободен? — пробормотал Уилл, боясь надеяться.
— Да, Уильям. Ты доложишь мне полностью о том, что произошло в Мекке. На этот раз правду. Я подумаю, как тебя наказать. Нарушение устава нельзя прощать, несмотря ни на какие благородные помыслы.
— Благодарю вас, мессир, за милосердие, — сказал Уилл, выходя в тюремный коридор, пропитанный соленым подземным воздухом.
Гийом молча кивнул и двинулся к лестнице.
— А что с Виттури? — спросил Уилл.
— С этим еще будем разбираться.
