стало еще хуже. Большая часть урожая погибла на полях. За зиму они потеряли трех коз, остались две, и тех прокормить было трудно.
Дэвид взял поводья коня.
— Пойду вперед, мы с Томом снимем оленя.
Уилл через огород направился к дому. Толкнул дверь.
Изенда подняла от кухонного стола глаза.
— Добыли что-нибудь?
— Твой сын подстрелил оленя.
Она улыбнулась.
— Теперь нам хватит мяса надолго.
Уилл сбросил башмаки, придвинул табурет и, вытирая со лба пот, сел за стол.
— Дункан не приехал?
Изенда отрицательно мотнула головой, соскребая нарезанные травы в котел, где варился мясной суп. Пряди ее песочных волос от жара прилипли ко лбу.
Запах трав напомнил Уиллу о матери, и он помрачнел. В этом доме у каждого было дело: Дэвид охотился, Изенда вела хозяйство, Дункан служил у сэра Грэма в Кинкардине, девочки помогали Тому и матери. Все занимались чем-то определенным, только он единственный мотался от одного к другому без ясной цели и все ждал непонятно чего.
На кухню вприпрыжку вбежала Элис.
— Когда мы будем обедать?
Уилл улыбнулся племяннице и вдруг замер, задержав взгляд на маленьком серебряном кулоне на ее шее. Затем встал, с шумом отодвинув табурет. Элис перестала улыбаться и остановилась, глядя на его застывшее лицо.
Изенда обернулась.
— Что случилось?..
— Где ты это взяла? — спросил Уилл.
— Что? — испуганно отозвалась Элис.
— Кулон! Где ты его взяла, девочка? Рылась в моих вещах?
— Уилл! — воскликнула Изенда, откладывая нож.
— Это Маргарет… — пробормотала Элис. — Она подарила его мне в прошлом месяце на тринадцать лет. А ей подарил отец, тоже на тринадцать лет. — Элис оглянулась на сестру, которая вошла в кухню. — Это ведь твой, правда?
Уилл перевернул кулон и понял, что ошибся. Вместо поставившего ногу на змея святого Георгия там была изображена женщина под крестом — святая Маргарет Шотландская. Он теперь вспомнил, что присутствовал на церемонии дарения. Дункан даже улыбнулся, что бывало с ним не часто. Маргарет вырвала из его руки кулон и обняла сестру.
— Что с тобой? — тихо спросила Изенда, подходя.
— Извините, — пробормотал Уилл. — Я подумал, что… Извините. — Он вернулся к столу и сел на табурет. Как можно было забыть, что тот кулон со святым Георгием продан торговцу в Сент-Олбансе на другой день после бегства.
Изенда вернулась доваривать суп. Маргарет начала расставлять миски на столе. Элис, играя кулоном, скользнула на табурет. Уилл поморщился, когда Маргарет шлепнула перед ним миску. Он только начал налаживать отношения со старшей племянницей, а вот теперь сам их разрушил.
Дверь открылась, вошел улыбающийся Дэвид. От прежнего уныния не осталось и следа.
— Посмотрите, кого я привел.
Из-за спины появился Дункан.
— Отец! — Элис с такой силой бросилась к нему в объятия, что он даже пошатнулся.
— Можно подумать, я не был дома месяц.
— А нам показалось, что дольше, — сказала Изенда, целуя его в щеку.
Напряжение рассосалось. Дункан сбросил дорожный плащ, Дэвид поставил лук у задней двери. Изенда начала разливать по мискам суп.
— На завтра я приготовлю оленину. — Она с улыбкой посмотрела на Дэвида. — Будем пировать по- королевски.
— Поблагодарим же Бога, что он к нам так милостив, — устало проговорил Дункан.
Все склонили головы, бормоча молитву.
— Теперь станет полегче, когда соберут урожай, — произнесла Изенда, глядя на мужа, с аппетитом отправлявшего в рот ложку за ложкой.
— Может, и станет, если предатель позволит людям оставить хоть что-нибудь на прокорм.
Дэвид улыбнулся. Большинство шотландцев называли казначея Хью Крессингема предателем.
— Однако, боюсь, — продолжил Дункан, — большая часть урожая сразу отправится на юг, вместе с шерстью и арендной платой. В Кинкардине есть семьи, которые не могут накормить детей. У них забрали все. А теперь, когда начали действовать мятежники, английские шерифы злобствуют еще сильнее. — Он замолк, глядя в миску. — Лучше бы эти мятежники шли работать на поля, приносили пользу, как все мы, а не нарушали то небольшое спокойствие, какое еще осталось.
Дэвид помрачнел.
— Отец, пока мы под англичанами, никакого спокойствия у нас быть не может. — Он положил ложку. — Нам бы следовало поддержать мятежников, а на осуждать их.
Изенда бросила на сына укоризненный взгляд.
— Не разговаривай так с отцом.
— Но я говорю правду. — Дэвид глянул на Уилла. — Вы согласны со мной, дядя? Я вижу, как вы маетесь здесь и не можете притвориться, будто все прекрасно. — Он перевел взгляд на отца. — Том привез весть из Эдинбурга — Уоллес[12] убил шерифа Ланарка, а в Сконе прогнал английского правителя. Говорят, с ним уже сэр Уильям Дуглас и другие бароны. Тебе не хочется сделать то же самое? Или ты потерял гордость?
Дункан побагровел и вскочил на ноги. Ударить сына ему помешал испуганный крик Элис.
Через заднюю дверь вошел Том. Хмуро оглядев сидевших за столом, он нерешительно приблизился к Дункану.
— Сюда едут, сэр. Пятеро.
Дункан отвел взгляд от сына.
— Иди встреть их. Я сейчас выйду.
— Кто это может быть? — удивилась Изенда.
— Не знаю. — Дункан вытер тряпицей руки и направился к двери. Заметив, что Уилл тоже поднялся, он резко добавил: — Я выйду один.
Несмотря на гнев, Дункан внутри понимал — сын прав. Вместо того чтобы встать рядом с мужественными соотечественниками, борющимися против тирании, он каждую неделю объезжает с сэром Дэвидом Грэмом его земли и следит, чтобы крестьяне Кинкардина исправно сдавали англичанам оброк. Но если он уйдет к мятежникам, что тогда будет с его семьей?
Том уже встретил всадников. Сердце Дункана упало: гости были в кольчугах. Английские воины. Один в расшитом золотом плаще остался в седле. Остальные спешились.
— Добрый день вам, — напряженно произнес Дункан, приближаясь.
— Кто здесь хозяин? — спросил человек в плаще, властно оглядывая усадьбу. Его приторный английский выговор звучал особенно противно. Конь попытался тряхнуть головой, но он сильно дернул поводья. На поясе рядом с большим кожаным кошелем у него болтался меч.
— Я хозяин, — ответил Дункан.
— Тебе придется заплатить налог.
Дункан покачал головой.
— Но я уже заплатил. Сборщик приезжал в прошлом месяце.
— С тех пор плата поднялась.
— Насколько? — спросил Дункан, пытаясь говорить спокойно. Затем, выслушав ответ, покачал
