своей благосклонностью, принял от Гитлера командование национальной армией. Фон Лоссов, Кар и полковник фон Шейсер, действуя под угрозой силы, заявили, что готовы к сотрудничеству. Пехотная школа в Мюнхене подняла мятеж и заявила о преданности Гитлеру.
Правительство рейха мгновенно отреагировало на эти события. Ночью 8 ноября Эберт и Штресеман возложили на Секта всю полноту исполнительной власти. Сект дал соответствующие указания фон Крессенштейну. Тем временем Кар, Лоссов и Шейсер, оправившись от неожиданности, на свой страх и риск предприняли собственные меры. В результате демонстрация национал-революционеров натолкнулась на полицейский кордон.
Некоторые из сторонников Гитлера погибли, сам Гитлер сбежал. Казалось, пришел конец кошмару.
Теперь судьба республики целиком была в руках Секта, который первым делом наложил запрет на коммунистическую и национал-социалистическую партии. Пехотная школа из Мюнхена была переведена в Дрезден. «Неблагонадежных» офицеров, вроде капитана Рема, уволили из армии. Говоря о молодых офицерах, принимавших участие в путче и уволенных из армии, Сект сказал своему адъютанту, что, если бы они стояли в стороне, он бы потерял веру в будущее.
Понятно, что теперь Сект нажил себе врагов. Национал-социалистические фанатики планировали (этот план так и не реализовался) застрелить Секта во время утренней прогулки верхом. В последующие годы полковник Хирль, национал-социалистический писатель, подверг Секта критике за превращение политиков, которые были тайными врагами своей страны, в собственное орудие. В этих условиях было совсем непросто сохранять беспристрастность. Класс, из бывшей пангерманской лиги, прислал Секту письмо с предложением сыграть роль генерала Монка и восстановить монархию. Сект ответил, что будет до последнего бороться с любыми нарушениями. Когда газета «Deutschnationale Volkspartei», преемник идей старой консервативной партии, поинтересовалась через Тирпица, чем она может помочь, Сект коротко ответил: «Ничем».
Секту, обладавшему чрезвычайными полномочиями, удалось стабилизировать валюту. Штресеман, министр иностранных дел в кабинете Маркса, сделал первые шаги по решению репарационных вопросов и улучшению франко-германских отношений. Однако Сект понимал, что пора отказаться от полномочий и покончить с тем, что, фактически, было диктатурой. Шлейхер был с ним полностью согласен.
13 февраля 1924 года Сект сообщил Эберту, что задание, требовавшее принятия чрезвычайных мер, полностью выполнено. Выпущена в обращение новая, устойчивая валюта. Гитлер заключен в тюрьму. Правые радикалы потерпели неудачу. Все это привело к ослаблению напряжения. Как-то Секта спросили, не совершил ли он ошибку, отказавшись от власти. «Возможно», – последовал лаконичный ответ.
В 1924 году штресемановская «политика взаимопонимания» привела к созданию плана Дауэса, который не только помог в решении репарационной проблемы, но и подготовил почву для предоставления германской промышленности значительных американских кредитов. 1925 год был годом локарнских договоров. Был подписан Рейнский пакт о неприкосновенности германо-французской и германо- бельгийской границ; гарантами пакта выступали Англия и Италия. На следующий год Германию приняли в Лигу Наций.
Последнее обстоятельство явилось в какой-то степени альтернативным фактором по отношению к политике Секта в отношении России. В 1925 году Штресеман подписал договор о дружбе с Россией, но основным для него оставался вопрос урегулирования отношений с Францией и все, что способствовало решению этого вопроса.
Несмотря на опасения, Сект, не менее проницательный тактик, чем Штресеман, пока что следовал курсом Штресемана. Невольно на ум приходит рассказанный Рабенау анекдот об офицере из Войскового управления (фамилия не называлась), который заметил в разговоре о Лиге, что лучший путь разрушить блок – это войти в него. Вполне вероятно, что это была позиция Секта.
Теперь в отношении контрольной комиссии. Штресеман объяснял, что подобная уступка – не что иное, как тактический ход, и действительно, наказание было не слишком тяжелым. В 1927 году контрольная комиссия была расформирована; прием Германии в Лигу Наций превратил ее в анахронизм. Аналогично решился вопрос с Рейнской областью, где временно оставались оккупационные войска. Из Рура войска постепенно оттягивались, и после подписания плана Дауэса Рурская область была освобождена. Несмотря на это, кое-кто из сослуживцев Секта не чувствовал настоящей радости; бескровные победы Штресемана были для солдат непривычны. Как заметил один из офицеров, прослушав лекцию Фишер-Балинга, «в конце концов, кто-то же будет вашим врагом».
С этого времени в Германии появилось два направления внешней политики: западноевропейское, представленное демократами и социалистами, и восточноевропейское, представленное военными. Весьма примечательный круг людей образовался вокруг Арнольда Рехберга, скульптора и «соляного короля», долгое время жившего в Париже, и генерала Макса Хофмана. Эти двое приступили к созданию плана (к которому, по общему мнению, приложили руку маршал Фош и его преемник в Генеральном штабе) по превращению франко-германских отношений в военный альянс против Советской России и организации антибольшевистской кампании.
Руководство армией и Войсковое управление были категорическими противниками подобных планов. Сект выразил общие чувства, когда сказал, что Германия не должна опускаться на уровень наемников, действующих в интересах западных держав. Столь же недопустимыми были предложения, которые Муссолини сделал генералу фон Крамону, германскому представителю в контрольной комиссии. В то время соперничество в Средиземноморье явилось причиной напряженности между Францией и Италией, и Муссолини поинтересовался, не собирается ли рейхсвер попытаться взять реванш, приняв участие вместе с Италией в войне против Франции. Это предложение вызвало некоторый интерес «Стального шлема», но совершенно не заинтересовало руководство армии, которое ни во что не ставило итальянскую армию и относило подобные идеи к разряду утопических.
В феврале 1925 года внезапно умирает Эберт. До этого Сект какое-то время носился с идеей предложить себя в качестве кандидата на президентское место и даже давал указание Шлейхеру заняться подготовкой кампании. Однако смерть Эберта обрывает все планы. Первый тур выборов признается недействительным. Во втором туре буржуазные и правые партии объединяются против Гинденбурга, который все еще рассматривается народом как символ нации. Газета левого крыла писала, что республика явилась своего рода продолжением империи, а президентство Гинденбурга возродило черты прошлого. Ощутимо возрос авторитет государства. Упрочилось положение армии.
Стоило Гинденбургу стать президентом, как Шлейхеру пришла в голову мысль назначить сына Гинденбурга, полковника рейхсвера, адъютантом президента. Это назначение давало великолепную возможность установить крепкую связь между армией и главой государства. Опасения Штресемана, что многочисленные связи президента со старой прусской аристократией превратят его в центральную фигуру монархической Вандеи, были не оправданы. Все было как раз наоборот. Гинденбурга не оставляла мысль об упущенных в 1918 году возможностях, и это как нельзя более настраивало его на выполнение клятвы, которую он дал новой конституции. При этом его происхождение и воспитание оказали влияние на его взгляды, соответствовавшие эпохе Бисмарка. Он плохо разбирался в демократической эпохе, в которой жил, и, по всей видимости, именно это явилось причиной того, что только после долгих раздумий он согласился выставить свою кандидатуру.
Вероятно, было нечто большее, чем простая случайность, в том, что 1925 год стал свидетелем первых серьезных попыток уклониться от выполнения Версальского договора в части разоружения рейха, причем полностью, а не так, как это было ранее на восточных границах.
В 1926 году особое беспокойство Германии по-прежнему вызывала Польша. Этому способствовало установление военной диктатуры Пилсудского, укрепление польской армии, расширение польского коридора. Давая показания под присягой, генерал фон Бломберг объяснил, что в то время офицеры рейхсвера больше всего опасались нападения Польши. Да, Рейнский пакт гарантировал неприкосновенность западных границ Германии, и эта гарантия стоила намного больше, чем несколько десятков тысяч плохо обученных солдат, но каково было Секту и Ветцелю, сменившему Хассе в Войсковом управлении, когда под давлением западных держав большая часть полномочий главнокомандующего перешла министру рейхсвера (гражданскому!).
