— Вспоминаю, когда мы с Джекобом ходили, то он иногда нанимал… Как же его? Ветеран Вьетнама. Лейке… Лукес! Вот как его звали. Потом был этот псих — Двупалый. Может, мне позвонить Кобену, сказать?
— Не помешает. Ну, мне пора. — Он встал и протянул руку. — Надеюсь, мистер Вулкотт, мы все прояснили.
— Эд. Зовите меня Эд. Да, прояснили. Чертов бур. Сколько денег за него отдал! Теперь вот ломай голову. Он, правда, застрахован, удочки тоже, но это же дело принципа!
— Понятно. Послушайте, съезжу-ка в ваш сарайчик, огляжусь там.
На лице Эда появилось удовлетворенное выражение. — Вот спасибо — так спасибо. Я там новый замок повесил. Сейчас дам ключи.
Разобравшись с лосем и вице-мэром, Нейт поехал навестить Розу. Он, как и положено, повосторгался младенцем, похожим на черноволосую черепашку в розовом одеяльце.
Потом заскочил в участок, предупредил Пич, что едет на озеро еще раз осмотреть рыбацкий домик Эда. По дороге ему вздумалось забрать от «Приюта» Рока с Буллом — чтобы часок побегали на свободе.
Он ехал и слушал радио — музыкальный рок-канал. Под ритмичную музыку и езда казалась легче.
Рыбацкий домик Эда в гордом одиночестве стоял на обледенелом берегу, обшит, похоже, кедровой вагонкой. Нейт ожидал что-то поскромнее. Домик венчала островерхая крыша.
В отдалении сбились в кучку хибарки других рыбаков.
«Помещичий дом и деревня крепостных», — подумалось Нейту.
Лайки носились по льду с восторгом школьников, распущенных на каникулы. Нейт тем временем по целине шагал к домику.
Стояла удивительная тишина — как в церкви, лишь ветер негромко насвистывал свою песнь в кронах заснеженных деревьев. На льдисто-голубом небе продолжали переливаться радужные пятна «ложного солнца». Замерзшее озеро сверкало в его лучах.
Ощущение полного одиночества и безмолвия было настолько сильным, что, услыхав высоко над головой крик, Нейт машинально выхватил пистолет.
В небе кружил великолепный золотисто-бурый орел. Собаки весело задирали друг друга, потом принялись кувыркаться в снегу.
Отсюда будет виден самолет Мег, сообразил Нейт. Ярко-красный, он должен контрастно выделяться на фоне белого озера, в дальней его части. Если присмотреться, то увидишь и другие следы пребывания человека. Дымок из трубы, силуэт дома в лесу… Он засмеялся. Может, стоит попробовать себя в зимней рыбалке? Что-то есть в этом примитивном забрасывании лески в прорубь и молчаливом многочасовом сидении на льду.
Он подошел к домику, и первое, что увидел, была ярко-желтая непристойная надпись на двери.
«Еще один след присутствия человека», — подумал Нейт и полез за ключами.
Эд повесил на дверь два солидных новых замка.
Нейт отпер. Вошел.
Художники постарались и внутри. Непристойности красовались на всех стенах. Он начинал понимать негодование Эда. Он бы тоже возмутился, появись в его доме такие тексты.
Вот стойка, откуда взяли удочки. До вторжения вандалов здесь царил идеальный порядок.
Инструменты, походная плитка и стулья остались в сохранности, а вот шкаф, в котором, по-видимому, хранились припасы и виски, был распахнут настежь и опустошен.
Ему попались специальные противогололедные накладки на подошву — надо будет и себе такие купить. Аптечка, запасные рукавицы, шапка, старая, выношенная парка, снегоступы и несколько теплых одеял.
Снегоступы висели на стене, как раз под одной из кричащих надписей. Когда их в последний раз надевали, определить было невозможно.
Газ для плитки, весы для взвешивания улова, два устрашающего вида ножа. Журналы, портативный радиоприемник. Запасные батарейки.
Ничего такого, что не должно лежать в рыбацком домике на Аляске.
Он вышел и обогнул домик. Посмотрел на самолет Мег и туда, где начинался ее лес.
Попробовал представить, как Эд Вулкотт, крепкий мужчина при всей его надменности, рыщет по лесу на снегоступах.
ГЛАВА 20
Всю неделю разговоров только и было что о лосе. Одни подтрунивали над тем, как он избавил город от сохатого, другие поздравляли.
Про себя Нейт решил, что этого лося ему послал господь. Хотя бы на время город перестал муссировать тему убийства и смерти.
Он раздумывал, как бы вернуться к разговору с Кэрри и как сделать, чтобы она не захлопнула дверь перед его носом. Известие о том, что тело готовы выдать родным и оно уже кремировано, а Мег предстоит везти Кэрри в Анкоридж за прахом, придало ему решимости.
— Я должен лететь с тобой.
— Послушай, шеф, и без тебя поездка предстоит нелегкая, не надо ей лишний раз напоминать об обстоятельствах его гибели.
— Не собираюсь никому ни о чем напоминать. Я должен с ней увидеться незамедлительно. Будем ждать тебя у реки.
— Нейт! — Она натянула сапоги. — Если ты считаешь, что городская полиция должна при этом присутствовать, пошли Отто или Питера. Думай что хочешь, но ты для Кэрри — что красная тряпка для быка.
— Будем ждать тебя у реки, — повторил он. На полпути к выходу его осенило: — Рок и Булл — это из «Рокки и Булвинкля»? — Он наконец вспомнил популярный муль-тик, где летающая белочка Рокки и ее закадычный дружок, лось Булвинкль, борются за справедливость.
— Ну, до тебя и доходит… Или детство было тяжелое?
— Да нет. Я просто сначала думал, у них у обоих мужские имена. Как у боксеров. Звучит, по крайней мере, так. Рок… Булл…
Кончики ее губ поползли вверх. Как он умудряется вызвать у нее улыбку, даже когда она злится?
— Вообще-то, есть такой борец — Рок.
— Ну, это почти то же самое. Встречаемся через час. Подчиненных он уже уведомил, что летит в Анкоридж, — вызвав не менее скептическую реакцию, чем у Мег. Поэтому сейчас он поехал прямиком к Кэрри.
Нейт еще шел по дорожке, когда дверь распахнулась. Она стояла в проеме в черном свитере и брюках.
— Можете прямо сейчас развернуться и возвращаться в машину. Я не обязана с вами разговаривать и не обязана пускать вас в дом.
— Кэрри, всего пять минут. Мне не хотелось бы кричать через дверь. Думаю, вам это тоже не понравится. Для нас обоих будет легче, если вы уделите мне эти пять минут — тем более что через час нам вместе лететь.
— Я не хочу, чтобы вы ехали со мной.
— Это я понимаю. Если после того, что я вам скажу, вы не измените своего мнения, я пошлю вместо себя Питера.
На ее лице отразилось сомнение. Потом она развернулась и вошла в дом, оставив дверь открытой.
Нейт проследовал за ней и закрыл дверь. Она стояла в гостиной, повернувшись к нему спиной и скрестив на груди руки. Костяшки пальцев побелели.
— Дети дома?
— Нет, в школу отправила. Им легче, когда они занимаются обычными делами, общаются с друзьями. Они по возможности должны жить обычной жизнью. Как вы вообще смеете сюда являться? — Она развернулась. — Как вы смеете являться сюда в день, когда мне предстоит привезти домой прах моего мужа? У вас нет ни сердца, ни сострадания?
— Я пришел как официальное лицо и должен сообщить вам нечто конфиденциальное.
— Официальное лицо! — выплюнула она. — Что вам нужно? Мой муж умер. Умер и не может защитить
