Близнецы обменялись взглядами и, не сговариваясь, вместе произнесли:
— Недели хватит.
— Если, конечно, больше времени не потратим на то, чтобы его от блондинки оторвать, — добавил неугомонный Антуан.
На этот раз она даже слегка улыбнулась, но улыбка быстро увяла.
— Я за вас все время молиться буду.
— Ладно. Скажи сперва Пьеру, он сумеет отца подготовить.
Она решила лечь пораньше, а то вдруг родители по ее лицу обо всем догадаются и не пустят ребят. Она очень боялась за них, но еще больше — за Реми.
31
К удивлению Солей, ни Эмиль, ни Барби не высказали неодобрения, когда услышали от Пьера, что близнецов несколько дней не будет дома. Они даже не спросили, куда те отправились. Догадались. Эмиль, во всяком случае, заявил вполне определенно:
— Искать Реми пошли.
Солей бросила на отца взгляд. В глазах ее стояли слезы.
— Я же должна знать… — она не закончила фразу, но все поняли, что она хотела сказать: 'Жив он или нет'.
Эмиль потрепал ее по плечу:
— Конечно, дочка…
И все. Только теперь к своей молитве о плавающих и путешествующих он добавлял, помимо имени Реми, еще и имена близнецов.
Солей молитвы больше не приносили утешения. Почему господь не вернул ей Реми? А вдруг ее братья не найдут его?
— Они ловкие, сообразительные. Если уж кто и узнает что-нибудь, так это они. Молись за них, — успокаивала ее Барби.
Наступил сентябрь. Эмиль, Пьер, Бертин, Жак и даже еще более постаревший дедушка каждое утро отправлялись в поле. Отсутствие Антуана и Франсуа сказывалось: жатва шла медленнее обычного. Никто не жаловался, только Эмиль порой выражал опасение, что зима, наверное, будет ранняя — надо бы успеть все убрать до дождей.
Вечером второго сентября раздался внезапный стук в дверь. Солей выронила деревянную тарелку, которую держала в руке. Реми? Близнецы? Да нет, они бы не стали стучать. Кто-то чужой. И точно: за дверью стоял Базиль Лизотт.
Даниэль живо оторвалась от мытья посуды — поклонник пришел! Но достаточно было взглянуть на его лицо, чтобы понять — дело совсем в другом. Парень запыхался — видно, бежал:
— Па прислал меня сказать… Полковник, как его, Винслоу, издал прокламацию…
Эмиль медленно поднялся, отложив нож, который он точил.
— Что? Что там еще им от нас надо?
— Все мужчины, включая стариков и детей свыше десяти лет, должны явиться выслушать распоряжение его превосходительства губернатора…
Чувствовалось, что парень уже много раз повторял эти слова. Зазубрил, гладко получалось — а он ведь не особый говорун.
— Вот как! — Лицо Эмиля просветлело. — Может, добрые вести, наконец? Вставили все-таки нашу оговорку в эту их чертову присягу?
Даниэль протянула Базилю кружку с водой, он жадно напился.
— Не знаю, сэр. Всем сказало собраться в церкви, в Гран-Пре, в три часа, в следующую пятницу, пятого…
Эмиль нахмурился:
— В страду полдня терять? Он что, ничего не понимает в хозяйстве?
— Там еще сказано, что у неявившихся будет конфисковано все имущество — и земля… — Парень замолчал. Не очень-то приятно обходить соседей с такой новостью.
— Конфис… Это серьезно? — у Пьера даже челюсть отвисла.
Базиль облизал вновь пересохшие губы:
— Пала говорит, шутить не стоит. Он пойдет.
— Наверное, раз это о присяге, они хотят, чтобы все сразу узнали, — с надеждой произнес Эмиль.
Пьер был другого мнения:
— Такую радостную новость достаточно одному сказать, и она за несколько часов разойдется от Бобассена до Галифакса. Не нравится мне все это: зачем грозиться, если что-то хорошее хотят сказать?
— Значит, твой отец и братья пойдут, — спросил Эмиль Базиля, и его вопрос прозвучал как утверждение.
— Да, сэр. Все, кому больше десяти, — он взглянул на Жака.
Анри дернул отца за рукав.
— Пап, а можно, я тоже?
Пьер грустно улыбнулся ему.
— Тебе только четыре, сынок!
— Четыре с половиной! — с серьезностью поправил Анри.
— Ну, посмотри, ножки еще малы.
— А на танцы-то я хожу!
Все засмеялись, и на том все кончилось. Но остаток недели у всех в голове неотвязно вертелись одни и те же мысли. Почему их не пригласили, а приказали им? Вот и отца Шовро арестовали и отправили куда-то на английском судне. Может, теперь и отцу Кастэну грозит та же участь?
Пришла пятница. День был жаркий, безоблачный — только бы работать! Не тут-то было. Сегодня все обедали дома: какой смысл нести еду в поле, когда в три часа надо собираться в церкви.
— Как бы английский комендант не придрался к нам, что не все сыновья здесь, — озабоченно произнесла Барби.
— Антуан и Франсуа ушли до того, как об этом приказе стало известно. Мы не волшебники — как мы могли им о нем сообщить?
Барби бросила взгляд на дедушку, который в это время проверял, хватит ли ему табаку до вечера, и закусила губу.
— Не стоит отцу идти. Он даже на танцы давно уже не ходит. Тяжело ему в такую даль.
— Англичанам об этом скажи! — сухо отозвался Эмиль. — Да не беспокойся, мы присмотрим. — Он потянулся за мушкетом, прислоненным к стене у двери. — Как бы волки в свинарник не забрались. Осмелели что-то, пора отстрелять…
— Папа, а можно с тобой, — нарушил молчание тоненький голосок Анри. — Ну пожалуйста!
Пьер поколебался, потом махнул рукой:
— Ладно. Только смотри на обратном пути на руки не просись. Большой уже…
— А я, а я? — заканючил Венсан, но Барби обхватила его, прижала к себе.
— Нет, нет, не в этот раз! Останешься с бабушкой, будем вместе волков отгонять!
— Я их всех перестреляю! — легко согласился малыш. — Бух! Бух!
Солей провожала мужчин с тяжелым сердцем. Дай Бог, чтобы никому ни в кого не пришлось стрелять…
Шли как-то невесело… 'Были бы близнецы, — подумал Жак, — они все превратили бы в развлечение'.
