— Ты даже голос не повысил. Ты заткнул его… Я видела, как он меняется в лице, как сдается еще до прибытия кавалерии. А ты до него даже не дотронулся.
— Преподавательская закалка, наверное. И богатый опыт общения с задирами. Новобрачные уехали без происшествий?
— Да. Они не знают о случившемся. Конечно, в конце концов узнают, но главное, что сегодня они счастливы. И во многом благодаря тебе.
— Ну, интересное приключение. И стоило мне лишь разбитой челюсти и пары туфель.
— И ты еще здесь.
— Я ждал тебя.
Мак пристально посмотрела на него и уступила своим чувствам.
— Думаю, Картер, тебе лучше пойти со мной.
Он улыбнулся.
— Я тоже так думаю.
Невозможно жить, не совершая ошибок, размышляла Мак, отпирая дверь студии. Если это ошибка, она ее исправит. Позже. Когда сможет соображать яснее. Но не сейчас… далеко за полночь… когда рядом Картер в костюме-тройке и размокших штиблетах.
— Я не так аккуратна, как ты.
— Аккуратность — слишком старомодное слово, тебе не кажется? — Он весело улыбнулся ей. — Навевает мысли о двоюродной бабушке Маргарет и ее стеганых чехольчиках для чайника.
— У меня нет двоюродной бабушки Маргарет.
— Если бы была, то точно, аккуратная и с чехольчиками. Я предпочитаю слово организованность.
Мак швырнула пальто на подлокотник дивана. В отличие от Картера она не располагала шкафом для верхней одежды.
— Тогда я организованная в том, что касается моей работы и бизнеса.
— Я это видел сегодня. Ты заранее точно знала, что делать и где находиться. — Он положил свое пальто на тот же подлокотник поверх ее пальто. — Творческая одаренность, обвенчанная с организованностью.
— И обеих я использую исключительно для работы. А в остальном я грязнуля.
— В душе все грязнули, Макензи. Просто кое-кто перед приходом гостей запихивает барахло в шкаф или комод, но от этого ничего не меняется.
— И у кое-кого шкафов и комодов больше, чем у других, но поскольку день был длинный, давай оставим философские рассуждения. Я просто пытаюсь предупредить, что моя спальня на данный момент — не образец чистоты.
— Ты выпрашиваешь хорошую отметку?
— Рассчитываю на твое великодушие. Пошли наверх, доктор Магуайр.
— Это был дом у бассейна.
— Брауны часто устраивали приемы, поэтому им понадобился еще один гостевой дом. Начиная бизнес, мы, в свою очередь, превратили дом в студию, но второй этаж — мое личное пространство.
Ее личное пространство, не разделенное перегородками, занимало весь второй этаж и чисто символически делилось на спальню и гостиную, где она могла валяться на диване, читать, дремать, смотреть телевизор.
Картеру показалось, что он вошел в волшебную шкатулку. На фоне золотистых стен сверкали и переливались синие, зеленые, красные пятна. На подлокотниках кресел небрежно брошенная одежда: яркие свитера, более приглушенных тонов блузки. На кровати — подушки, словно валуны, омываемые разноцветными шелковыми потоками покрывал.
Над разрисованным комодом, служившим и туалетным столиком, зеркало в вычурной раме. А на комоде журналы, флакончики и баночки, сережки и кольца. На стенах фотографии — произведения искусства и портреты близких ей людей, официальные и непринужденные, серьезные и шутливые. Ее мир, в котором она никогда не будет одинока.
— Здесь все так похоже на тебя.
— Раза два в месяц я честно пытаюсь навести порядок.
— Нет, я имею в виду твое отражение. Внизу профессиональное, а здесь личное.
— Что возвращает нас к Макензи-грязнуле. — Мак открыла ящик, затолкала в него попавшийся под руку свитер. — С кучей ящиков.
— Здесь столько цвета и энергии. — Точно, как он представлял ее. Цвет и энергия. — Как ты спишь?
— Без света.
Мак подошла к нему, коснулась пальцем его разбитой челюсти.
— Еще больно?
— Вообще-то… да. — И сейчас, оказавшись наедине с ней в ее комнате-шкатулке, он сделал то, о чем мечтал весь день. Он ее поцеловал. И прошептал, когда ее губы наградили его долгожданным теплом. — Ну, вот. Наконец.
Мак прижалась к нему, вздохнула, опустив голову на его плечо. Да, все раздумья потом. Позже. Когда он не будет ее обнимать, когда ее мозги не будут плавиться от усталости и желания.
— Давай уложим тебя в постель. — Картер поцеловал ее в макушку. — Где твоя пижама?
Мак передаривала вопрос не меньше минуты, потом слегка отстранилась и уставилась на него.
— Моя пижама?
— Ты так устала. — Он провел пальцем по ее щеке. — Такая бледная.
— Какой кошмар, и это при моем обычном румянце. Картер, я уже ничего не понимаю. Я думала, ты остаешься.
— Остаюсь. Ты весь день была на ногах да еще участвовала в боевых действиях. Ты устала.
Он расстегнул ее жакет, и она вспомнила, как однажды он застегнул ее пальто.
— В чем ты спишь? Или ни в чем… То есть ты спишь в чем-нибудь?
— Я… — Она потрясла головой, но ни одна из разбежавшихся мыслей не вернулась на место. — Ты не хочешь лечь со мной в постель?
— Хочу. Я останусь с тобой, тебе необходим сон.
— Но…
Картер поцеловал ее. Нежно. Неспешно.
— Я могу подождать. Итак, пижама? Надеюсь, ты ответишь утвердительно, иначе один из нас точно не выспится.
— Ты необыкновенный человек, Картер, и все время сбиваешь меня с толку. — Мак открыла ящик комода, вытащила длинные фланелевые штаны и вылинявшую футболку. — Это я называю пижамой.
— Хорошо.
— А твоего размера у меня ничего нет.
— Вообще-то я не… Ах да.
Он передумает, когда они лягут в постель, решила Мак, раздеваясь, но он заработал очки за добрые намерения. Да, она устала и туго соображает, и ноги болят, но это вовсе не означает, что у нее не осталось сил на секс.
Особенно на очень хороший секс.
Когда Картер скользнул в постель и вытянулся рядом с ней, она прижалась к нему, провела ладонью по его груди, потянулась губами к его губам. Она его заведет, она его соблазнит, и тогда…
— Я рассказывал тебе, что запланировал лекцию по методологическому и теоретическому анализу романа с особым акцентом на доме — как в буквальном, так и в метафорическом смысле — в качестве мотивации?
— А… угу.
Картер улыбался в темноте, ласково, ритмично поглаживая ее спину.
— Для старшеклассников продвинутого уровня. — Тихим, монотонным голосом, навевающим смертельную скуку, он начал объяснять свою теорию. И объяснял так занудно, как только мог, прикидывая,
