— Да. Извини, но не получилось поговорить с тобой дома. И не уверена, что хотела этого. Даже после того, как уехала полиция, и все вошло в нормальную колею, я не могла успокоиться.
Аманда глубоко вздохнула. Очевидно, Слоан не собирается облегчить ситуацию, а намерен стоять там в белой расстегнутой рубашке навыпуск, с босыми ногами и настороженными глазами.
— Чувствую себя как-то неуютно, потому что дело не закончено.
— Ясно. — Слоан зажег сигару и прислонился спиной к поручню. — Ближе к делу.
— Это не так просто, как кажется. — Своенравный бриз трепал ее волосы, и Аманда досадливо откинула локоны назад. — Я расстроилась и рассердилась тогда… ведь в доме находился кто-то посторонний. В моем доме. Знаю, ты беспокоился обо мне, а я была почти груба с тобой. Слегка придя в себя, поняла, что ты оскорбился, потому что я не попросила тебя помочь.
Слоан выдохнул дым.
— Переживу.
— Ну… — Аманда прервалась и начала вышагивать поперек узкого балкона, резко разворачиваясь. Нет, он не собирался помогать ей. — Я привыкла справляться со всем самостоятельно и всегда была способна найти логичное решение или самый прямой маршрут. Это часть моего характера. Если что-то должно быть сделано, я делаю это. Обязательно. Не то чтобы я никогда не нуждалась в помощи. Просто… просто чаще просят меня, чем я кого-то.
— Одна из вещей, которой я восхищаюсь в тебе, Аманда, — как упорно ты добиваешься своей цели. — Слоан не сводил с нее задумчивого взгляда. — Почему бы тебе прямо не сказать, что собираешься делать со мной?
— Я не знаю, что мне делать с тобой. — Когда ее голос повысился, она изо всех сил попыталась успокоиться и начала снова: — И мне это не нравится, потому что я всегда могу рассчитать, как поступить, если обдумываю проблему достаточно долго. Но сколько бы я ни размышляла на этот раз, не в состоянии найти ответ.
— Возможно, дело в том, что два плюс два не всегда четыре.
— А должно быть, — настаивала Аманда. — По крайней мере, у меня всегда было так. Все, что я понимаю, — ты заставляешь меня чувствовать… что-то такое, чего я никогда не испытывала прежде. И это страшит меня. — Когда она крутанулась назад, то Слоан увидел, что ее глаза расширились и потемнели от гнева, а может, от страха. — Я знаю, для тебя все легко, но не для меня.
— Легко для меня? — повторил Слоан. — Ты думаешь, что это легко для меня? — Разъяренным движением он отбросил сигару и втоптал в пол. — Я сгораю на медленном огне, начиная с той минуты, как положил на тебя глаз. Это нелегко для мужчины, Аманда, поверь мне.
Аманда почувствовала, что стало трудно дышать, и ее голос сорвался на шепот:
— Никто никогда не желал меня так, как ты. Это пугает. — Аманда сжала губы. — И я никогда никого не хотела так, как тебя. Это ужасает.
Слоан потянулся и поймал ее запястье.
— Только не жди, что после сказанного и того, как смотришь на меня прямо сейчас, сможешь уговорить меня позволить тебе уйти.
Борясь с паникой и возбуждением одновременно, Аманда покачала головой.
— Я говорю совсем не о том.
— Так объясни толком.
— Черт побери, Слоан, я не требую, чтобы ты был разумным, не собираюсь ничего объяснять. Заставь меня прекратить раздумывать и колебаться. И немедленно.
Застонав, Аманда обхватила его руками, прижала губы к его рту и получила именно то, что хотела.
Страх. Она боялась, что сделала опрометчивый шаг с края крутого обрыва.
Возбуждение. Она шагнула с широко раскрытыми глазами.
И он был с нею, весь целиком. Их тела свободно парили вместе, подхваченные встречным ветром и взлетающими потоками.
— Слоан…
— Не говори ни слова.
Его руки крепко обвились вокруг нее, губы прижались к шее. Пульс, неистово бьющийся там, точно соответствовал ритму его сердцебиения. Именно этого он жаждал. Такого единения. Слоан понял, что никогда не обретал подобного с другой женщиной.
— Ни слова. Просто пойдем внутрь.
Он привел ее с балкона в спальню, оставив дверь открытой, впуская закат и аромат воды и цветов. Сначала погладил ее волосы, с восхищением следя, как пряди скользят сквозь пальцы. Потом нежным, как шепот, касанием дотронулся до ее рта. Нет, он ничего не собирался говорить, потому что сомневался, что сможет подобрать правильные слова, чтобы выразить, что у него на сердце. Но он может показать ей.
Аманда, задрожав, обняла Слоана. Сейчас ей хотелось быть сильной, а не слабой. И все же, пока его губы бродили по ее лицу, она трепетала.
Медленно-медленно, едва дотрагиваясь до нее, Слоан расстегнул блузку и сдвинул с плеч. Под ней обнаружилась белая хлопковая майка, которая заставила его улыбнуться. Он должен был предвидеть, что под практичную одежду его Аманда наденет что-нибудь еще более практичное. Не сводя с нее глаз, Слоан расстегнул ее слаксы, и они упали на пол. Когда она потянулась за ними, он перехватил ее руки.
— Нет, просто позволь мне ласкать тебя. Позволь увидеть, что это делает с тобой.
Аманда покорно закрыла глаза, пока его пальцы двигались, легонько прослеживая изгибы ее груди. Он так осторожно гладил ее, словно она была создана из тончайшего стекла. Изощренно эротичная, робкая нежность заставила кровь бешено мчаться по венам, зажигая плоть, пробуждая чувственность, и женщина ощутила, что может умереть от нестерпимого томления.
Аманда откинула голову назад, из горла вырвался невольный стон, в то время как Слоан продолжал неспешные исследования. Он заметил вспышку удовольствия на ее лице, почувствовал, как затрепетало горячее тело. Желание бурлило в нем, когда он невесомыми касаниями обводил большими пальцами соски, набухшие под хлопком. Потом его язык заменил руки, и Аманда отчаянно уцепилась за широкие плечи, удерживаясь на месте.
— Пожалуйста… Я не могу…
Теперь она стремительно падала в бездну, колени подогнулись, но Слоан поймал ее, подхватывая и укачивая, целуя и укладывая на кровать.
— Никто, — прошептала Аманда ему в губы, — никто никогда не занимался со мной любовью так.
— Я только начал.
И Слоан не обманул. Неторопливыми движениями довел ее до точки, которой она никогда не достигала, удержал там, и снова нежно принялся подгонять. Каждым прикосновением распахивая двери, прежде крепко запертые, он оставлял их широко открытыми, чтобы свет и ветер пронизывали насквозь. Когда Аманда, дрожа, выгибалась под ним, он успокаивал ее, пока она не погружалась еще глубже.
Ее вкус был совершенным — мед здесь, виски там, потом изысканный сахарный леденец. Слоан пробовал повсюду, покусывая кожу, спускаясь по шее, предплечьям, по нестерпимо длинным великолепным ногам. Всякий раз, когда искушение добиться собственного освобождения становилось невыносимым, Слоан обнаруживал в себе новую жажду.
Он прошелся руками по ее телу, подталкивая вверх рубашку, затем снял одежду через голову. Наконец, медленно провел по гладкой коже ее груди. Аманда вцепилась ему в волосы, прижимая ближе, потому что краски, казалось, померкли в глазах.
Сгораю на медленном огне. Так он сказал? — неистовствовала она, пока его опытные губы потихоньку спускались вниз, потом еще ниже, и еще… Она поняла его теперь, когда пылала огнем изнутри, становясь горячее и горячее. Искры пронзали ее — крохотные всполохи невыразимого наслаждения, такого же древнего, как звезды, испокон веков мерцающие в небе за окном.
Слоан отшвырнул в сторону последний барьер, и Аманде оставалось только извиваться под его руками, дыхание с всхлипами вырывалось из легких.
Когда Слоан резко нажал языком, она выгнулась под ним, комкая простыню в стиснутых кулаках. Ощущения сотрясали все тело, слишком сильные, слишком острые. Аманда изо всех сил пыталась
