его.
Разве она могла решиться на это? Измученная тревогой, она наконец уснула.
Буря вернулась. Дул ледяной ветер. Море бушевало. Молния расколола небо, как стекло. Из осколков хлынул черный дождь. Ветер превращал его капли в ледяные жала.
Буря была жестокой. И управляла ею она.
Сила переполняла ее, струилась в костях и мышцах. Раньше она не испытывала ничего подобного и не верила, что такое возможно.
С такой силой, бившей из кончиков пальцев, можно было вершить месть.
Нет, нет. Справедливость. Если ты наказываешь преступника, это не месть, а возмездие. И вершить его нужно в здравом уме и твердой памяти.
Но ее ум не был здравым.
Она подвергала себя вечному проклятию.
Она смотрела на мужчину, который скорчился у ее ног. Что такое сила, если ею нельзя воспользоваться, чтобы покарать преступника, положить конец злу, наказать порок?
— Если ты совершишь это насилие, то лишишь нас надежды.
Убитые горем Сестры стояли в круге, а она находилась за его пределами.
— У меня есть право! — воскликнула она в гневе.
— Его нет ни у кого из нас. Совершивший насилие убивает свой дар. А вместе с ним и свою душу.
Но все было бесполезно.
— Я не могу остановиться.
— Можешь. Но это можешь сделать только ты. Подойди, встань с нами. Этот человек уничтожит тебя.
Она опустила взгляд и увидела, что лицо мужчины изменилось. Из-под одних черт выглянули другие; ужас сменился радостью, мольбой и алчностью.
— Нет. Это я уничтожу его.
Она воздела руку. Вспыхнула молния, устремилась к кончикам ее пальцев и стала серебряным мечом.
— Данной мне властью я забираю твою жизнь. Выпрямляю кривое и кладу конец борьбе. Ради справедливости выпускаю наружу свой гнев и принимаю свою судьбу. В этом месте в этот час… — Дрожа от темной ярости, она высоко подняла меч, и человек вскрикнул. — Я вкушу спелый плод своей силы. Кровь за кровь. «Воля твердая сильна, пусть исполнится она…»
Она со всей силы опустила меч. Когда конец клинка вонзился в его плоть, человек захохотал и исчез.
Ночь издала вопль, земля дрогнула. А сквозь грозу к ней бежал тот, кого она любила.
— Назад! — крикнула она. — Уходи!
Но он упрямо пробивался сквозь бурю, протягивая к ней руки. Из кончика ее меча вылетела молния и пронзила его сердце.
— Рипли, очнись, милая. Проснись. Тебе приснился плохой сон.
Она горько плакала, и отчаяние, звучавшее в ее голосе, пугало его больше, чем дрожь, сотрясавшая тело.
— Я не смогла остановиться. Я убила его.
— Все кончилось. — Мак попытался включить ночник, но не нашел выключатель. Поэтому он просто сел рядом, обнял ее и стал качать. — Все уже позади. Все хорошо. Проснись. — Он целовал ее лоб и мокрые щеки.
Руки Рипли стиснули его, как стальные обручи.
— Мак…
— Все нормально. Я здесь. Тебе приснился кошмар. Хочешь, я включу свет и принесу тебе воды?
— Нет… нет. Подержи меня так минутку, ладно?
— Конечно.
Нет, это не кошмар, прильнув к нему, подумала Рипли. Видение. Смесь того, что было и что может быть. Она узнала лицо… лица мужчины на берегу. Одно она видела в других снах. Он умер триста лет назад. Проклятый той, которую звали Земля.
Другое она впервые увидела в роще у желтого коттеджа, когда этот человек держал нож у горла Нелл.
А третье — в кафе. Мужчина читал газету и ел суп.
Три части целого? Три ипостаси одной судьбы? О боже! Откуда ей было знать?
Она убила их. Перед концом кошмара она видела себя стоящей на берегу с мечом в руке. Она убила, потому что могла и отчаянно хотела этого.
Но расплата оказалась страшной.
Сквозь бурю к ней бежал Мак. Молния поразила Мака, потому что она не смогла совладать с тем, что было у нее внутри.
— Я не позволю этому случиться, — прошептала она. — Не позволю.
— Расскажи мне. Расскажи свой сон. Это поможет.
— Нет. Мне поможет другое. — Рипли потянулась к его губам и вложила в поцелуй всю себя. — Прикоснись ко мне. О боже! Возьми меня. Я хочу быть с тобой. — Слезы вновь вырвались наружу. — Ты нужен мне.
Утешать, жалеть, желать… Она могла бы взять и дать все это. В последний раз. Вложить в акт любви все, что было у нее за душой.
Она видела его в темноте. Каждая черточка его лица запечатлелась в ее уме и сердце. Когда она успела полюбить так безоглядно и беззаветно?
Она не считала себя способной на это и не стремилась к этому. И все же любовь пришла. Любовь, от которой все болело внутри. Он был для нее началом и концом, но у нее не было слов, чтобы сказать об этом.
А он их и не требовал.
Он вонзался в нее жадно и требовательно, но в этом была такая нежность, которой до сих пор никто из них не испытывал. Захваченный этим чувством, он шептал ее имя. Хотел отдать ей все. Сердце, ум, тело. Согреть ее руками и губами. И вечно хранить ее покой.
Она поднималась и опускалась вместе с ним. Вторила его вздохам. Любовь была драгоценным напитком, и каждый из них смаковал его.
Тихая ласка, соединение губ. Негромкая нежность, которая переворачивает душу.
Она раскрывалась, и он наполнял ее. Тепло погружалось в тепло. Они двигались в кромешной мгле, сохраняя тот же ритм, пока наслаждение не дало сначала цветы, а затем плоды.
Его губы осушали ее слезы, и вкус этих слез был сладким. Их руки нашли друг друга в темноте и соединились.
— Ты для меня все на свете, — еле слышно прошептал он.
А потом поднялась волна, мягкая как шелк, и накрыла их обоих.
Оставшуюся часть ночи она проспала в его объятиях. Без всяких снов.
Неумолимо наступало утро. Рипли была готова к этому. Нужно кое-что сделать, и она поклялась себе, что сделает это без промедления и без сожалений.
Она рано выскользнула из дома. В последний раз посмотрела на Мака, мирно спавшего в ее постели. На мгновение позволила себе помечтать о том, что могло бы быть.
А потом закрыла дверь и ушла не оглянувшись.
Она слышала Нелл, которая уже встала и напевала на кухне, и знала, что скоро проснется Зак. Нужно было поторапливаться, чтобы не столкнуться с ними.
Она вышла через переднюю дверь и бодрой трусцой побежала в сторону поселка.
За ночь дождь и ветер стихли. Небо стало ясным. Мороз крепчал.
Она слышала шум моря. Прилив был сильным, и теперь берег усеивало все то, что обычно приносит с собой вода.
Но в то утро ее ждала не обычная долгая пробежка.
