Она услышала, как Бакс что-то пробормотал кому-то еще, затем засмеялся.
— Нет, я позвонил не для того, чтобы напомнить, что ты выставляешь меня идиотом. Я хочу забрать детей.
У Сюзанны остановилась и заледенела кровь.
— Что?
Дюмонту чрезвычайно понравился дрожащий шепот.
— Полагаю, в соглашении об опеке предельно ясно записано, что я имею право в летнее время забирать их к себе на две недели. Заеду за ними в пятницу.
— Ты… но ты… не можешь…
— Перестань заикаться, Сюзанна. Это одна из твоих самых раздражающих привычек. Если не поняла с первого раза, так и быть, повторю: я намерен осуществить родительские права. В полдень пятницы я их увезу.
— Ты почти год не видел детей. И не можешь забрать…
— Очень даже могу. Если не будешь соблюдать соглашение, просто потащу тебя в суд. С твоей стороны юридически незаконно, да и просто глупо пытаться прятать их от меня.
— Никогда не прятала. Тебя они просто не интересовали.
— Не собираюсь перестраивать свой график ради твоего удовольствия. Мы с Иветт на пару недель отправляемся в Марта Виньярд, и я решил взять с собой детей. Настало время для них увидеть и другой мир, помимо того захолустья, в котором ты скрываешься.
У Сюзанны затряслись руки, и она крепче обхватила трубку.
— Ты даже не послал Алексу открытку на день рождения.
— Уверен, в документах нет ни слова об обязательных поздравительных открытках, — тут же парировал Дюмонт. — Зато очень ясно расписано право посещения. Не стесняйся уточнить у своего адвоката, Сюзанна.
— А если они не захотят?
— У них нет выбора… так же как и у тебя.
«А вот у меня есть», — позлорадствовал Бакстер, именно такое положение вещей он и предпочитал.
— И не пытайся настраивать их против меня.
— И не собиралась, — пробормотала она.
— Проследи, чтобы они были готовы и вещи упакованы. Ах, да, Сюзанна, в последнее время о твоем семействе много пишут. Ну не странно ли, что в нашем мировом соглашении нет ни слова об изумрудном ожерелье?
— Я не знала, что оно существует.
— Интересно, поверит ли этому суд.
Сюзанна почувствовала, как яростные слезы обожгли глаза.
— Ради Бога, разве ты недостаточно получил?
— Достаточно никогда не бывает, Сюзанна, так что хорошенько подумай, как сильно ты меня разочаровываешь. В пятницу, — напомнил он. — В полдень.
И отключился.
Сюзанну трясло. Даже крайне осторожно опустившись на стул, она не могла остановить дрожь. Дюмонт снова швырнул ее на пять лет назад, в ту ужасную беспомощность. Нет никакой возможности остановить его. Она изучила каждое слово соглашения, перед тем как подписать, и он действительно имел право забрать детей. О, технически, наверное, можно потребовать уведомления заранее, но это только отсрочит неизбежное: если Бакс вознамерится добиться своего, она не в состоянии ничего изменить, и, чем больше будет бороться, чем яростнее спорить, тем глубже он вонзит нож.
И тем суровее отыграется на детях.
Ее малыши. Раскачиваясь, Сюзанна закрыла лицо руками. Он ведь увезет их ненадолго… она-то как- нибудь переживет, но что почувствуют ребятишки, когда их отправят из дома, не дав никакого выбора?
Придется представить все как приключение. Правильным тоном и правильными словами она сумеет убедить детей, что именно о таком путешествии они и мечтали. Сюзанна поднялась, сцепив зубы. Только не сейчас. Если поговорить с ними именно сейчас, вряд ли удастся обмануть, не выдав собственной нервозности и расстройства.
— Это чертово место походит на гигантский Центральный вокзал.
Знакомый удар трости едва не заставил Сюзанну снова шлепнуться на стул.
— Туда-сюда снуют толпы людей, постоянно трещит телефон. Можно подумать, никто раньше не выходил замуж.
Двоюродная тетя Коллин — великолепные белоснежные волосы подобраны вверх, в ушах сверкают бриллианты — застыла в дверном проеме.
— Надеюсь, ты понимаешь, что невозможно не заметить этих невыносимых маленьких монстров, оставляющих грязь на лестнице.
— Извините.
Коллин постоянно ворчала, ей нравилось жаловаться на детей, потому что когда-то она очень любила своих братьев.
— Хулиганы. Мало того что в редкий благословенный день кто-нибудь не стучит и не пилит каждую минуту, так еще и толпы мелюзги вопят по всему дому. Какого черта они не в школе?
— Потому что сейчас июль, тетя Коллин.
— Да какая разница?!
Старуха нахмурилась еще сильнее, вглядевшись в Сюзанну:
— Что с тобой, девочка?
— Ничего. Просто немного устала.
— Устала моя нога.
Коллин узнала этот взгляд. Точно такой же — безысходное отчаяние и беспомощность — она видела и прежде в глазах собственной матери.
— Кто звонил?
Сюзанна вздернула подбородок.
— А вот это, тетя Коллин, не ваше дело.
— А… закусила удила.
Реакция явно понравилась старухе, она предпочитала, чтобы внучка огрызалась в ответ, а не склонялась под ударом. Кроме того, появился еще один повод доставать Коко до тех пор, пока та не расскажет, что происходит.
— У меня есть еще дела, — как можно решительнее сообщила Сюзанна. — Вас не затруднит передать тете Коко, что я уехала?
— Прекрасно, теперь меня назначили посыльным. Да скажу я ей, скажу, — махнула тростью ворчунья. — Пора бы принести мне чай.
— Спасибо. Я ненадолго.
— Выше голову, — распорядилась грозная леди вслед Сюзанне. — Нет ничего, с чем не справятся Калхоуны.
Сюзанна вздохнула и поцеловала пергаментную щеку Коллин.
— Надеюсь, вы правы.
Не впадая в долгие размышления, Сюзанна покинула дом и забралась в пикап, убеждая себя, что справится с любыми проблемами и все уладит, но для начала надо успокоиться.
Она весьма поднаторела в управлении собственными эмоциями. Женщина не смогла бы высидеть заседание суда, когда на чаше весов лежат условия установления опеки над детьми, если бы не научилась владеть собой.
Можно поддаться панике или ярости, либо погрязнуть в страданиях, но надо вести себя как обычно. И когда сумеет взять себя в руки, поговорит с детьми.
Есть и другие дела, которыми необходимо заняться. Неважно, что хочет показать Холт, визит к нему
