В голосе слышалось такое отчаяние, что Холт вздернул голову.
— Что и написано в бумагах. Он сам сочинял их, чтобы гарантировать себе отцовские права. Конечно, в документе нет ни слова о том, что он должен любить их, или заботиться о них, или изо всех сил стараться вырастить без злобы. Что должен поздравлять их с Рождеством или с днем рождения. Именно это Бакс и сказал мне по телефону. В соглашении не говорится о его обязанности посылать сыну и дочери поздравительные открытки. Зато там зафиксирована моя обязанность отдавать детей, как только ему в голову придет такая блажь.
Слезы снова угрожающе подступили к глазам, но Сюзанна решительно сморгнула. Плач в присутствии мужчины никогда не приносил ничего, кроме оскорблений.
— Думаешь, я расстроена из-за себя самой? Меня-то Бакс больше не сможет ранить. Но мои малыши не заслуживают того, чтобы стать орудием мести, раз уж, по его понятиям, я заплатила гораздо меньше того, что он хотел.
Холт почувствовал, как убийственный холод запылал в душе.
— Он здорово поиздевался над тобой, не так ли?
— Не в этом дело. Алекс и Дженни — вот главное. И теперь я должна как-то умудриться убедить их, что отец, который месяцами не снисходил до общения с ними, который с трудом переносил их присутствие, когда мы жили под одной крышей, вдруг вознамерился забрать их на замечательные двухнедельные каникулы.
Внезапно обессилев, Сюзанна пригладила волосы.
— Я пришла сюда не для того, чтобы откровенничать об этом.
— Да, не для этого.
Немного успокоившись, Холт закурил новую сигарету.
Если не занять чем-то руки, он снова дотронется до нее, и неизвестно, сумеют ли они справиться с собой.
— Я не вхожу в твою семью, поэтому в полной безопасности. Так что смело вываливай на меня все, не опасаясь, что потеряю покой и сон.
Сюзанна слегка улыбнулась.
— Может, ты и прав. Извини.
— Мне не нужны извинения. А что дети чувствуют к нему?
— Он для них незнакомец.
— Значит, ничего и не ждут. Мне кажется, с твоей помощью они могут воспринять поездку, как приключение… иначе он и дальше будет с успехом жать на нужные кнопки, ведь когда бывший муженек использует детей, чтобы добраться до тебя, то попадает прямо в яблочко.
— Я и сама уже пришла к такому же выводу, просто выплеснула на тебя избыток огорчения.
Сюзанна снова попробовала улыбнуться:
— Хотя обычно выливаю расстройство на сорняки.
— Уверен, поцелуи со мной сработают лучше.
— Это совсем другое.
Холт отбросил сигарету и поднялся. Черт с тем, сумеют или не сумеют они справиться с собой.
— И это все, что пришло в голову?
— Что-то я сегодня немного не в себе. Холт… — забормотала Сюзанна, очутившись в крепких объятиях.
— Правда?
Прикусил подбородок, потом губы.
— Не хочу, чтобы ты меня держал.
Но хотела, слишком сильно хотела.
— Очень жаль.
Сильными руками Холт притянул упрямицу ближе.
— Ты просил меня приехать, чтобы…
Сюзанна потрясенно охнула, когда он прихватил зубами мочку уха.
— … чтобы показать работу своего дедушки.
— Угу.
Нежная кожа пахла горным воздухом высоких утесов… переплетаясь с ароматами моря и диких цветов, и горячего летнего солнечного света.
— А еще просил приехать, чтобы снова прикоснуться к тебе. Так что совместим приятное с полезным.
— Мне не нужна интрижка с тобой.
Однако вопреки сказанному подняла лицо, чтобы встретиться с настойчивыми губами.
— Мне тоже.
Холт передвинулся и слегка сжал пухлую нижнюю губу.
— Это просто… ох… химия.
Тонкие пальчики запутались в жестких волосах.
— Конечно, — выдохнула Сюзанна, когда грубые мозолистые ладони пытливо заскользили под ее рубашкой. — Это ни к чему не приведет.
— Уже ведет.
Он был прав. На одно короткое мгновение Сюзанна позволила себе упасть в поцелуй и мужской жар. Она жаждала кого-то или чего-то. И, если уж нельзя получить утешения или сострадания, возьмет страсть. Но чем больше брала, тем больше тело жаждало недосягаемого, чего-то такого, что невозможно себе позволить, как неуместно снова ощутить забытые потребности.
— Слишком быстро, — задохнулась Сюзанна и попыталась вырваться. — Извини, если своим поведением создала впечатление, что посылаю путаные сигналы.
Холт не сводил с нее взгляда, глядя прямо в виноватые глаза, собственное тело содрогалось.
— Уверен, что сумею разобраться.
— Не хочу начинать чего-то, что не смогу закончить.
Сюзанна облизнула согретые им губы:
— У меня сейчас слишком много обязанностей, слишком много проблем, чтобы даже помышлять о…
— О романе? — закончил Холт. — И все же придется.
По-прежнему не сводя с нее взгляда, зарылся пальцами в роскошные волосы.
— Согласен, сделаем паузу на несколько дней. Я в состоянии и потерпеть, пока не получу того, чего жажду. А жажду я тебя.
Нервная дрожь пронеслась по ее позвоночнику.
— Тот факт, что я нахожу тебя физически привлекательным, не подразумевает, что готова прыгнуть в твою постель.
— Да мне по барабану, запрыгнешь ты, вползешь или упадешь туда. Способ выберем позже.
И пока недотрога не придумала, как обозвать его, Холт усмехнулся, легонько чмокнул ее и отстранился.
— Ну, а теперь, раз все улажено, пойдем, покажу тебе портрет.
— С чего ты решил, что все улажено… какой портрет?
— Сначала взгляни, потом сама скажешь.
Холт направился на чердак, Сюзанна, разрываемая любопытством и яростью, следовала за ним. Единственное, в чем она была уверена — при каждой встрече с Холтом Брэдфордом ее эмоции словно катались на американских горках, а ведь все, что ей нужно в жизни — приятная, ровная, не осложненная потрясениями дорога.
— Здесь дед рисовал.
Простое сообщение захватило и ее внимание, и интерес.
— Ты хорошо его знал?
— Сомневаюсь, что вообще существовал такой человек.
Холт подошел и открыл мансардное окно.
