Но Ричард догадывался, что в тот вечер мне будет страшно одной в пустой квартире. Ведь там остались корзинка Джона, резиновый мяч, его сухарики и миска с водой. И Ричард избавил меня от этой муки. Это было так на него похоже!
Я знала, он хотел ехать вечерним поездом в Рейксли, потому что и так провел уже три дня без своей семьи. Но он сказал, что не хочет слышать об этом. И меня тоже не повезет домой.
Когда мы приближались к городку Стейнз, Ричард свернул с шоссе и пояснил:
– Мы остановимся в «Золотом олене», ты не против, ангел мой?
Я была погружена в свои невеселые думы, проклиная каждую милю, которая приближала нас к Лондону. Когда Ричард сделал это неожиданное сообщение, я вся встрепенулась и сердце мое забилось учащенно.
– Но, милый мой, ведь тебе надо в Рейксли!
– Нет, сегодня вечером мы будем вместе.
3
Ричард хотел купить мне другую собаку, но я отказалась. Когда я убрала постельку Джона и все, что напоминало о нем, я вдруг ощутила, что мне даже и не хочется другой собаки. Я вдруг поняла, что ради домашнего любимца приходилось идти на слишком большие жертвы. Это и отели, в которых мы не могли останавливаться из-за Джона, и холодные зимние вечера, и просто дни, когда я плохо себя чувствовала и было так трудно заставить себя выйти с собакой на улицу. Поэтому я и отказалась от предложения Ричарда. Постепенно я снова привыкла к одиночеству.
Моя работа у доктора Кейн-Мартина шла хорошо. Судя по всему, моя помощь стала ему так же необходима, как когда-то Диксу. Кейн-Мартин был очень внимательным и щедрым человеком и уже повысил мне жалованье.
Но от этого я не стала намного богаче. Очень часто мне было трудно выкраивать деньги на квартиру, да и вообще на ежедневные расходы, сложно одеваться так, как, по моему мнению, я должна быть одета, когда мы куда-нибудь выезжали с Ричардом. Но я справлялась с этими трудностями и горжусь тем, что никогда ни у кого не попросила ни пенни и никогда не позволила моему дорогому Ричарду оплатить хоть один счет. В основном мне приходилось воевать с ним, чтобы он не тратил слишком много денег на подарки для меня.
Жизнь продолжалась. Я снова подолгу ожидала Ричарда. И вот я придумала для себя игру: как будто Ричард – коммивояжер, а я – его жена. И конечно же, ему приходится много ездить, а я не могу сопровождать его. Я вела жизнь обычной замужней женщины и даже если иногда испытывала боль разлуки, то ведь была и радость встреч.
Я становилась старше… мне уже почти тридцать… как же это много… Розелинда Браун тридцати лет! Ричард поддразнивал меня по поводу приближающегося дня рождения, а я тоже не осталась в долгу: он тоже совсем, совсем старый, ему скоро сорок.
Он дотронулся до седой пряди, которая стала заметнее в его черных волосах, и засмеялся:
– Ты права, дорогая! Я был просто потрясен, когда на днях задумался о том, что Берте скоро семнадцать. Она уже почти взрослая. Мне кажется, я потерял своего ребенка в тот день, когда ее мать настояла на том, чтобы отрезать ей косички. Посмотри… вот ее последняя фотография.
Я с волнением взглянула на снимок, который он сделал в Рейксли, во время каникул.
Ричард не часто говорил о ребенке. Я смотрела на фото и думала, что Роберта похожа не только на мать, но и на Ричарда тоже: печальные добрые глаза и густые волосы, которые теперь были коротко подстрижены и уложены кудрями. Она уже не была такой светловолосой, как раньше. Я заметила, что девочка становится темнее, хотя она не будет такой, как отец. Но втайне я была рада, что она не блондинка, как Марион. Я вернула фото Ричарду.
– Когда-нибудь она станет красивой женщиной. Он вздохнул и убрал фото в бумажник.
– Может быть, но надеюсь, это не принесет ей страданий.
– Ричард, почему боль так часто соседствует с красотой? – спросила я.
– Потому что красота – это идеал. А человек никогда не достигает идеала без страданий.
Я сжала его руку, и меня буквально пронизал холодок предчувствия. Со времени смерти Иры и Джона мы стали еще ближе, Ричард и я. Но сколько еще мне придется ждать настоящего совершенства? Настанет ли когда-нибудь день, когда он навсегда распрощается со своей прошлой жизнью и будет целиком принадлежать мне?
Я не видела впереди никакого света. Но в то же время у меня не было ни малейшего предчувствия беды, которая произошла в тот сентябрьский день, когда мы с ним разговаривали и он показал мне фотографию своей Роберты. Он заглянул ко мне всего на минуту, потому что был очень занят в связи с отъездом одного из своих деловых партнеров. Я знала, что он останется у меня не больше чем на час, так как Марион находилась в Лондоне.
Я знала, что в этот уик-энд мы тоже не увидимся, потому что его пригласили на охоту в имение старого лорда Веллинга. У отчима Марион была лучшая в Англии охота на куропаток. Кроме того, Марион пригласила туда кое-кого из своих влиятельных друзей, поэтому Ричард не мог не быть там.
Я знала обо всем этом по намекам Ричарда. Как правило, он старательно избегал рассказывать, как часто и как сильно ему досаждали планы Марион. Он никогда не говорил о ней осуждающе, храня своеобразную верность жене. И по его репликам я могла только догадываться, что ему меньше всего на свете хотелось ехать на эту охоту. Он мечтал тихо провести уик-энд в одном из наших скромных убежищ, где можно спрятаться от Лондона и от всего мира. Я знала, что он расстроен из-за меня. Он не любил оставлять свою Розелинду одну. Однако на этот раз я с радостью сообщила, что буду занята, потому что на завтра договорилась пообедать вместе с моей старой подругой Руфью и ее мужем Джорджем, которые жили в мире и согласий. Она стала известной портнихой. Недавно они переехали на новую «шикарную квартиру» в район Сент-Джонз-Вуд, и я была приглашена на новоселье. Конечно же, Руфь знала о нас с Ричардом и, как и Кэтлин, сначала относилась к этому неодобрительно, но потом примирилась.
На этот уик-энд пришлось сразу много торжественных событий, и даже хорошо, что Ричард не мог соблазнить меня своими заманчивыми предложениями, потому что миссис Уокер очень хотела, чтобы в воскресенье я приехала к ним в Брайтон. Пом обручилась с очень хорошим человеком, и я должна была
