внимание люди, и маленькая Клэр краснеет и съеживается под их любопытными взглядами. Только бы никто не догадался, молит она Бога, что эта громкоголосая женщина — ее мать. Ей сейчас очень не хватает отца. Он всегда говорит тихо, спокойно, и она очень любит слушать его рассказы о том, где строят свои гнезда крапчатые дрозды, почему белки запасают на зиму орехи или как найти тропу бобра. Сегодня один из тех дней, когда отца она любит во сто крат сильнее матери. Она вспоминает, как они шли лесом, слушая щебетанье птиц и шелест листвы на дубах. Потом отец повел ее на вершину холма, и они долго вдыхали соленый запах моря.
Да, подчас у них с отцом устанавливалась настоящая духовная близость, хотя в другие моменты Клэр испытывала к нему приступы отчуждения. Наверное из-за того, что он всегда любил мать больше, чем ее. Она никогда не хотела быть на втором месте! Однажды ей даже пришло в голову, что когда она вырастет и станет очень красивой, а мать постареет и пострашнеет, отец будет любить ее больше всех. И она торопила это время. Ей хотелось независимости и взрослой жизни.
Ну вот, эта жизнь наступила, а разве ей стало легче? Клэр сидела с закрытыми глазами, облокотившись о жесткую спинку сиденья вагона третьего класса. С тех пор, как она себя помнит, жизнь для нее беспрестанная борьба. Война длится уже четвертый год, и в сравнении с теми страданиями, которые она принесла людям, ее собственные кажутся ничтожными. Интересно бы знать, так
Тогда почему ей стало так неуютно в отчем доме?
Она все время словно наблюдает за ними со стороны, подмечает их недостатки, критикует. Не родная она им дочь, что ли?..
Может быть, в этот ее приезд все будет иначе, думала Клэр, правда, без особой уверенности.
Она сошла с автобуса на углу Сван-кросс. Деревенька была небольшая, церквушка и вовсе крохотная. Клэр брела по дороге в сторону фермы. Туман еще не успел окутать землю и здесь, под защитой невысоких пологих холмов, даже в такой ветреный и холодный день казалось покойно и тихо. Над головой гудели истребители, но их гул казался таким мирным на фоне природы.
Из чащи леса с криком вылетела стайка молодых фазанов и куропаток — не поделили что-то между собой птицы. Клэр знала здесь каждый дом, каждую яблоньку в саду. Вон та запущенная молочная ферма принадлежит Тому Лонгли, другу ее отца; огромный амбар в стиле Тюдор купил художник из Лондона. Хочет превратить его в студию. Но сейчас идет война, и амбар пустует.
Деревню с юго-запада прикрывает гряда невысоких холмов, надежно укрывая от промозглых ветров. На их склонах деревья почти не растут, да и кустарник хилый и низкий. Зато у подножья начинаются пышные заросли.
Прежде чем ступить на землю «Лебединой долины», Клэр остановилась и, поставив сумку, залюбовалась стройными серебристыми березами, посаженными вдоль забора. Их бордовые сережки дрожали на ветру. Когда-то она приходила сюда послушать соловьев… Тогда они еще не были помолвлены с Робином, и она с нетерпением ждала этого дня. А сейчас на душе такой мрак. Родители, мать в особенности, наверняка пристанут с расспросами, а у нее язык не ворочается от усталости.
Показался родной дом, старое длинное строение с низко нависшей крышей. Ей нравился блекло- розовый цвет толстых каменных стен, высокие печные трубы высились, точно башни замка. Из одной шел жемчужно-серый дымок — это затопили камин в гостиной. Слева, за изгородью из кустов боярышника, блеяли овцы племенной ангорской породы, гордость ее отца. Крупные, покрытые бурой лохматой шерстью животные, сильные и выносливые, как сами британцы. Неподалеку паслись пузатые матки на сносях. Могучие ореховые деревья простирали свои обнаженные ветви над порогом дома, сплетая их в настоящий навес. Летом орехи покрывались густой листвой. Их часто фотографировали туристы.
Ей стало холодно, и она подняла воротник. Нездоровится что-то. Надо будет выдумать причину не присутствовать на семейном ужине. Невмоготу сидеть весь вечер с родителями и ощущать на себе их недоуменные взгляды, полные самой искренней жалости. Вряд ли они поймут, почему она поссорилась с Робином. Да ей и не хочется пускаться в какие бы то ни было объяснения.
Клэр вошла через черный ход. Она знала: мать на кухне. Конни обожает готовить сама, хоть в доме и есть прислуга. Мать сидела возле допотопной кухонной плиты, которую упорно отказывалась сменить на более современную. Повсюду были разбросаны кулинарные книги и листки с рецептами всевозможных блюд. В данный момент Конни фаршировала цыплят.
— Клэр, родная моя, как же я рада тебя видеть!
Она поспешно вытерла руки о свой цветастый ситцевый передник и обняла девушку. Клэр с трудом подавила в себе желание отстраниться от матери, и Конни это почувствовала. Ее девочка с детства не любит поцелуи и сюсюканья и не в пример большинству детей никогда не просила родителей ее приласкать. Увы, она замкнута и очень скупа на всякие проявления чувств, хотя сердечко у нее доброе. Конни вовсе не удивилась, когда Клэр решила пойти на курсы сестер милосердия — любит она ухаживать за немощными и больными.
— Я тоже рада, ма.
— Раздевайся и рассказывай, что произошло. Я так переживаю за тебя, — сказала миссис Меллорс.
Клэр сняла пальто и закурила предложенную Конни сигарету.
Женщины были так не похожи друг на друга. Клэр унаследовала от отца роскошные рыжеватые волосы, стройное гибкое тело и великолепную кожу. Конни и смолоду казалась широкобедрой, с годами же еще больше погрузнела. Да и талия у нее расплылась. Увеличился бюст, даже появился второй подбородок. И все равно Конни оставалась по-своему красива. От нее исходило тепло, и с первого взгляда чувствовалось, что у этой женщины от природы щедрая душа. К тому же у Конни был веселый нрав, легкий характер, сентиментальные наклонности. А еще она любила романтизировать жизнь.
Иногда Клэр выползала из своей раковины и с удовольствием слушала рассказы матери из тех времен, когда та еще была Констанцией Рид, дочерью сэра Малкольма Рида, и они с сестрой Хильдой уехали в Германию совершенствовать свое образование. Мать рассказывала о минувшей войне, в сравнении с которой нынешняя казалась далекой и незначительной, хотя уже унесла миллионы человеческих жизней.
Конни жила одним — любовью к своему мужу. И Клэр очень завидовала матери.
Однако раздражало ее самодовольство. Сейчас же оно просто выводило из себя. Разумеется, мать не виновата, что дочь так несчастна. Но ведь Конни ни за что, ни за что не поймет, каково ей сейчас.
— Все очень запутано, — срывающимся голосом сказала девушка. — Мне жаль, жаль…
Конни мгновенно забыла про все дела.
— Клэр, родная, ну что случилось? — спросила она, с состраданием глядя на дочь. — Ты что, окончательно порвала с Робином? И свадьбы не будет?
— Нет!
— Я говорила с Хильдой, но она ничего не знает. Сказала, что Робин неожиданно приехал вчера вечером, и вы с ним ни с того ни с сего поссорились.
Клэр тяжело вздохнула.
— Может, все-таки расскажешь, что между вами произошло? — настаивала Конни.
Клэр молча смотрела на мать. В кухне стояла духота, и над верхней губой Конни собрались крохотные капельки пота. Мать всегда такая счастливая, а поэтому вряд ли, вряд ли поймет, как ей плохо.
— Ладно, я расскажу тебе, только при условии, что ты не скажешь отцу.
Миссис Меллорс с укором посмотрела на дочь.
