— Да. Все верно. А ты здоров, как бык, и так же легко управляем.
Джилли кивнул, заставляя себя сосредоточиться не на чудесном ощущении тепла, охватившем его душу и тело, а на кровавых следах, которые они с Маледиктом оставляли на полу храма.
Маледикт выругался. Джилли опять остановился; усталость пронизывала его тело до костей, делала таким тяжелым, что ему казалось, он вот-вот уйдет в землю.
— Ну, идем. — Маледикт потянул друга за собой.
Джилли все не двигался, и Маледикт, потеряв равновесие, упал ему на грудь, ощутив тепло сквозь распахнувшийся плащ Ливии. Джилли снова принялся шарить по нему руками, и Маледикт, пытаясь плотнее запахнуть плащ, не отстранился. Чертова Мирабель, с досадой думал он. Если Джилли был так ей нужен, опоила бы его «Сном»…
Маледикта трясло от ярости — собственной ярости, без всякого следа присутствия Ани. Интересно, где Она, размышлял юноша. Ани затаилась и притихла с момента смерти мальчика из тени, с момента смерти Мирабель, хотя Маледикт ожидал, что Она с воплем поднимется, и ему придется биться с Ней. Но Она молчала. Маледикт нервничал, как моряк под небом, затянутым грозовыми тучами.
Руки Джилли уже забрались Маледикту под рубашку. Юноша ощутил внезапный прилив тепла — пальцы Джилли медленными движениями ласкали его спину, потом скользнули ниже.
Маледикту на лицо упала капля крови. Он поднял голову и увидел тоненький ручеек из медленно затягивающейся раны на голове Джилли. Встав на цыпочки, Маледикт лизнул рану, надеясь, что у него в слюне окажется хотя бы частичка целительной силы Ани. Привкус меди во рту напомнил ему о необходимости двигаться дальше, чтобы не быть пойманными над телом Мирабель — и вообще не быть пойманными.
Джилли ощупал панталоны Маледикта и нахмурился в наркотической задумчивости.
— Ливия… — прошептал он.
— Нет, никакая не Ливия, — обиженно отозвался Маледикт и подтолкнул Джилли, побуждая его двигаться дальше. Маледикт пообещал себе, что поговорит с Джилли начистоту, как только тот протрезвеет. Маледикту больше нечего было скрывать. Чувство свободы навалилось на него, омывая кожу. Маледикт был в бегах; Маледикт был мертв; Маледикт был погублен. Он, однажды уже умерший и родившийся иным, мог сделать это снова.
Меч зазвенел о дверной косяк, мимо которого они проходили, высекая недовольный ответ Ани, что притаилась внутри.
Еще не свободен, осознал Маледикт, отрезвленный напоминанием. Он должен завершить месть, хоть и понимал, что она превратилась в пустой жест. Ласт давно мертв и похоронен, сгинули все враги: Критос, Ласт, Амаранта, Данталион — всех поглотила ненасытная тварь-ворона, Маледикт же ни разу не испытал чувства сытости. Если убить ребенка, оставит ли его Ани тогда? Положит ли гибель мальчика конец их сделке? Маледикт чувствовал Ее шепот в своей крови, утвердительный и призывающий. Всего одно убийство — и он будет свободен.
Свободен, размышлял Маледикт; но для чего? Изменить имя, бежать из города, покинуть Януса? У Маледикта перехватило дух; сердце гулко стучало. С Янусом — спиной к спине, против всего мира, только друг для друга в самом конце. Маледикта шатало под тяжестью Джилли, пока они тащились по улице, обнявшись, как двое пьянчуг. Впервые за весь последний месяц юноша ощутил, что в голове у него прояснялось.
Месть — холодное блюдо, а его награда… он отдал за Януса душу, а что получил взамен? Золотой Янус, его любовник, его самый верный друг, продал Джилли в море…
Красноватый свет фонарей омывал их, придавая коже искусственно здоровый оттенок, — они проходили под окнами борделя. Маледикт протащил сопротивлявшегося Джилли по переулку и забарабанил в дверь с черного хода. Отворили нескоро; Маледикт выхватил меч и вместе с Джилли ввалился в прихожую.
— Комнату, — потребовал он. — Немедленно.
Трепет шелка, подобного крыльям бабочки, подсказал, что одна из девиц бросилась за мадам и, быть может, за вышибалой. Маледикт надеялся устроить Джилли поудобнее до их прихода. Он подвел друга к лестнице, и тот, полагаясь на механическую память, заковылял вверх по ступеням и безошибочно выбрал комнату. Слава богам, комната оказалась пустой. Шлюх можно подкупить — с клиентом было бы сложнее. И сколько прошло времени с момента его бегства? Успели ли выслать на улицы патруль?
Маледикт толкнул Джилли на постель, укутал одеялом, и сам уселся у него в изголовье.
— Ты даже это простишь ему? Даже попытку убить меня? — прошептал Джилли.
— Джилли, ты вовсе не умираешь. — До сих пор Маледикт гнал от себя эту мысль, но теперь, высказанная вслух, она зловеще повисла в воздухе. Маледикт сжал ладонь Джилли — пульс был ровный — и повторил: — Ты не умираешь. Ты просто ранен. Но обязательно поправишься. Уличных сорванцов в Развалинах гораздо сильнее избивают их собственные родители — а погляди-ка, какими они вырастают.
— Тогда прекрати плакать, — сказал Джилли, — раз я не умираю.
Маледикт провел ладонью по лицу: оно было мокрым; от слез, которых он не замечал, щипало щеки. Он всхлипнул, добавляя невыплаканное к нараставшему внутри напряжению.
— Я не прощаю его, — проговорил Джилли. — Даже если не умираю. — Он закрыл глаза, под которыми залегли тени изнеможения и перенесенных побоев.
— Я тоже, — прошептал Маледикт. — За то, что он сделал с тобой, ему не может быть прощения. — Дверь распахнулась, и на пороге возникла мадам, причем без вышибалы, которого ожидал увидеть Маледикт. Мысль о том, что не придется ни с кем сражаться, повергла Маледикта в смятение. Он сделал медленный вдох, принуждая Ани отступить.
— Девушки сказали, что здесь Джилли, — выпалила мадам, увидев сидящего на кровати Маледикта.
— Так и есть, — подтвердил Маледикт, отклоняясь, чтобы она разглядела распростертого на кровати Джилли.
— Это ты с ним сотворил такое? — спросила мадам. — Как и с моей Лизеттой?
— Я ни при чем ни в одном, ни в другом случае. — Я ищу безопасное место, где Джилли мог бы отлежаться. — Маледикту казалось, что он разговаривает с кем-то вдалеке, комната виделась ему словно через телескоп.
— Джилли пускай остается. А ты только попробуй — я тотчас же позову охрану.
— Я и не собирался, — сказал Маледикт. Джилли стиснул его руку, и юноша ответил на рукопожатие, повинуясь инстинкту. — Кстати, он ранен. И под действием «Сна». Ему надо наложить швы на голову и бальзам на все остальное. — Маледикт швырнул на пол горсть монет; мадам подобрала их и исчезла в дверном проеме.
— Ты не можешь уйти, — проговорил Джилли. — Куда ты отправишься?
— Прочь, — сказал Маледикт. — Похоже, убивать Мирабель было недальновидно, хотя это доставило мне чувство удовлетворения. Я не понимал, что внимание Ани распределено между мной и Мирабель. А теперь остался лишь я, чтобы потакать Ее прихотям. — Желчь жгла Маледикту горло, но он проглотил ее.
Джилли приподнялся на локтях, глаза его округлились — даже действие наркотика пошло на убыль.
— Мэл, я слышу Ее внутри тебя…
— Да, — отозвался Маледикт. — Ани возвращается. Я не могу оставаться рядом с тобой. Это небезопасно. — Он погладил Джилли по плечу, одновременно чувствуя, что другая его рука легла на рукоять меча.
— Мэл, — сказал Джилли. — Давай уедем из Антира. Давай отправимся в Прииски. Пожалуйста!
Да, думал про себя Маледикт, так все и будет. Подальше от королевства, подальше от тирании Ани и ее бесконечного мщения. Тут же Маледикт поперхнулся привкусом Ее перьев и Ее иссушающей ненависти.
Джилли коснулся шеи Маледикта, трясущимися пальцами начертал на его теле отводящий знак,
