– Снимаю перед вами шляпу, Фанни. Вы – настоящая мастерица своего дела.
Актриса улыбнулась, как довольная кошка, которая только что съела канарейку.
– Меня посетило вдохновение.
– Ни одна юная барышня на своем первом балу не выглядела бы так же соблазнительно- целомудренно, – расплываясь в улыбке, заметил Прескотт. Он неожиданно поймал себя на мысли, что с волнением предвкушает продолжение вечера. Эксцентричные выходки были его стихией. Он обожал откалывать шутки, шокирующие чинное светское общество. – Уже представляю, как у всех глаза вылезут из орбит и как все откроют рты от удивления. Мы станем главным скандалом сегодняшнего бала, миледи.
– Не скандалом, – спокойно поправила его Фанни, – а главным украшением бала. Вам все будут завидовать, Прескотт. Увидев, как вы изменились, Эдвина, все дамы будут восхищаться вашим очарованием, а все мужчины будут мечтать ухаживать за вами. – Фанни хитро улыбнулась. – Ручаюсь, вы получите огромное удовольствие от всего этого.
– Удовольствие… – эхом повторила Эдвина и облизнула губы. – Интересная перспектива.
– Вас ждет именно это. Но сначала один превосходный напиток. – Фанни подошла к буфету. – Так, куда ваши слуги поставили мой?.. Ах вот он где! – Она открыла шкафчик и достала хрустальный графин, наполненный темно-коричневой жидкостью. Актриса поставила его на поднос рядом с тремя узорчатыми хрустальными бокалами.
Глядя на Прескотта, Эдвина проговорила одними губами:
– Мне кажется, это чересчур.
– Правда? – так же одними губами переспросил он.
Она кивнула.
– Это просто великолепно, – сказал Прескотт. – Вы будете самой прелестной дамой на балу у Бонов.
Услышав его слова, Эдвина гордо расправила плечи, а потом оглядела Прескотта с ног до головы. Ее взгляд скользнул к его черным туфлям, затем поднялся вверх по его черным панталонам, по серебристо- серой жилетке, галстуку цвета слоновой кости и черному фраку. Когда Эдвина встретилась с Прескоттом глазами, на лице у нее было написано одобрение.
– Вы также очень мило сегодня выглядите.
– «Очень мило»? – Фанни округлила глаза. – Эдвина, вы кокетливы, как монашка.
– Просто Эдвина прекрасно знает, что грубой лести я предпочитаю искренность и простодушие, – уверил Прескотт, которому тем не менее была приятна скупая похвала Эдвины.
Он сегодня с особой тщательностью готовил костюм, остановив выбор на более сдержанной гамме цветов, чем обычно. Они с Эдвиной и так будут привлекать достаточно внимания. Теперь, увидев, как одета Эдвина, он понял, что чутье его не подвело.
Подойдя к столику красного дерева, Фанни поставила на него поднос и наполнила бокалы.
– Вы не уйдете, пока я не скажу тост и пока мы не выпьем моего особенного коньяка.
– Коньяка… – пробормотал Прескотт, заинтригованный. Он никогда не пробовал этот напиток: из-за войны с Наполеоном его ввоз в страну был запрещен.
– Но это же, наверное, незаконно… – пробормотала Эдвина. – Я хотела сказать, скорее всего его привезли контрабандным путем, правда?
– Вы снова говорите как монашка, Эдвина, – насмешливо заметила Фанни, протягивая им бокалы. – Кому-кому, а вам непременно нужно выпить, чтобы немного расслабиться. Поэтому, прошу вас, держите свое мнение при себе и молча наслаждайтесь божественным напитком.
Бедная Эдвина! Никто не упускает возможности поддеть ее за то, что она нервничает. Эдвина понюхала напиток.
– Пахнет дымком, как будто горят дубовые ветки.
Прескотт сделал маленький глоток.
– Богатый вкус. И не в буквальном смысле. Не в значении «дорогой».
Фанни подняла свой бокал, Прескотт и Эдвина сделали то же самое.
– За вашу помолвку. – У Фанни заблестели глаза. – Желаю вам произвести на свет многочисленное потомство.
Встретившись глазами с Эдвиной, Прескотт не удержался от улыбки.
– Золотые слова.
Эдвина метнула на него взгляд великомученицы.
– Гм… По-моему, есть какая-то любопытная легенда о коньяке, – сказала она, облизывая губы. Прескотт сразу же представил, какие они нежные и мягкие, и подумал, что, если сейчас поцеловать Эдвину, ее губы будут иметь вкус коньяка…
Эдвина вскинула голову.
– Насколько я помню, там говорилось что-то о неверности.
Лицо Фанни сразу же стало серьезным, как будто она вспомнила что-то очень грустное.
– Да. О неверности. – Тут же взяв себя в руки, Фанни приободрилась и снова стала живым воплощением неистощимой жизнерадостности. – Легенда о неверности или об убийстве. Что вам больше нравится?
