– О, я бы предпочел послушать про убийство, – сказал Прескотт, потягивая коньяк и отвлекаясь от мыслей о губах Эдвины. – Это более честное и откровенное дело.
– Мы должны выбрать что-то одно? – спросила Эдвина и подошла к камину. Комнату наполнил нежный запах ландышей.
– Ну что ж, в легендах, которыми окутан этот божественный напиток, есть и то и другое, – начала Фанни рассказ своим певучим голосом, которым рассказываются все самые лучшие истории на свете. – Как говорится в легенде, было это в шестнадцатом веке. Жил-был один рыцарь. Он думал, что когда-нибудь сгорит в аду: один раз – зато, что убил свою неверную супругу, а второй раз – за убийство ее любовника.
– Поэтому он дважды поджег свое вино, – кивнул Прескотт, стараясь сосредоточиться на рассказе. – Эту историю я слышал.
– Да, и он поставил его в самый дальний угол своего винного подвала. И вскоре позабыл об этом.
– Он раскаялся? – спросила Эдвина. Ее щеки немного порозовели. Каким-то образом ее нос, который раньше казался чересчур большим, и подбородок, который был слишком острым, не портили ее, и даже придавали характер и особое выражение лицу. Но это не было простым результатом удачной смены прически. Скорее всего, это объяснялось тем, что Прескотт больше узнавал ее как человека.
– Нет, как раз наоборот. – Фанни широко улыбнулась. – Через несколько лет рыцарь наткнулся в винном погребе на свою бутылку и отведал вина. И оценил его исключительный вкус.
С трудом оторвав взгляд от лица Эдвины, Прескотт пожал плечами:
– Из этого рассказа можно сделать вывод, что хорошая выпивка победила страх быть сожженным в аду.
– Да. – Фанни указала на бокал в своей руке. – И говорят, таким образом скверное кислое вино родилось заново и превратилось в благородный коньяк.
Эдвина улыбнулась:
– Разумеется, эта история вымышленная. Как и большинство легенд.
– Такая же фальшивая, как родословная леди Хортон, – объявила Фанни, имея в виду бывшую оперную певицу, которая заполучила мужа-аристократа, а вместе с ним и титул.
– А как все было на самом деле? – Эдвина подняла голову, и в ее темных, как оникс, глазах промелькнул неподдельный интерес.
– Вино сожгли, чтобы стало больше места для других грузов при перевозке, – фыркнула Фанни. – И какому-то чудаку пришло в голову, что чем старше вино, тем оно лучше на вкус.
Приблизив бокал к пламени свечи, которая стояла на столе, Эдвина смотрела, как янтарная жидкость играла на свету.
– А сколько лет этому коньяку?
– Двадцать пять.
Прескотт восхищенно присвистнул.
– Это и вправду превосходный напиток.
– Да, – проворковала Фанни. – Помолвку такой замечательной пары, как ваша, следует отмечать только самым лучшим, что есть на свете.
Прескотт встретился взглядом с Эдвиной и увидел, как озорно заблестели ее глаза. Она подняла свой бокал и торжественно проговорила:
– За моего суженого Прескотта Дивейна. Пусть он произведет на свет множество сыновей.
Прескотт с трудом удержался от улыбки. Эдвина произнесла старинный тост. Такой тост наверняка должен был раздражать президента Общества образования и развития женщин.
Прескотт тоже поднял свой бокал.
– Я горю нетерпением произвести на свет множество сыновей, моя дорогая. Могу я уточнить, сколько же именно сыновей вы желаете родить – девять или десять?
Эдвина чуть не поперхнулась коньяком. Ее лицо мгновенно вспыхнуло, а глаза округлились от ужаса.
– Что?.. Десять?
– Ах, мне кажется, я ошибся. Вы обещали мне всего семерых мальчиков. И, учитывая, что вам уже не семнадцать лет, думаю, лучше всего начать прямо сейчас, не откладывая дело в долгий ящик.
Подойдя к Прескотту, Эдвина натянуто улыбнулась:
– Мы, кажется, договорились начать заниматься этим вопросом только после свадьбы, дорогой.
– Ах, как же нелегко быть женихом дамы с передовыми взглядами! – посетовал Прескотт, и его лицо расплылось в довольной улыбке. – Я вынужден прямо сейчас испросить на это ваше особое разрешение.
– Вы бессовестный! Вам известно об этом?
Прескотт приложил руку к сердцу:
– Ах, ну что вы, миледи! Вы мне льстите!
Фанни с любопытством наблюдала эту комичную сценку. Отставив в сторону свой бокал, Прескотт протянул Эдвине руку:
– Пойдемте, моя дорогая. Пора представить всему свету ослепительную невесту Прескотта
