стоимости парковочной наклейки.
ДВАДЦАТЬ ДВА
Мы все тут для помощи беднякам
Мне так и не удалось до конца разобраться в характере или, если угодно, повадках Стенфордской бизнес-школы. Сплошные противоречия. С одной стороны, школа обладала духом раскрепощенного соперничества, то, что Луиза Пеллегрино именовала переизбытком тестостерона. Студенты пытались перещеголять друг друга в классе, стремились одержать верх над напарниками в учебных подгруппах и даже изо всех сил конкурировали между собой в спортивных играх типа водного поло или тенниса, которые, казалось бы, служат здесь для отдыха. Именно эту сторону МБА-жизни постоянно высмеивал профессор Хили. ('Девиз МБА? Я тебя перееду').
И все же встречалась масса ситуаций, где мои стенфордские однокурсники демонстрировали ту же самую готовность помочь ближнему своему и ту самую благостность, что можно ожидать, скажем, от монашек. В весенний семестр, когда у студентов образовалось больше времени на руках, такое стремление творить добро проявилось особенно ярко.
Джо, к примеру, присоединился к паре других членов Финансового Клуба и они сообща организовали некое благотворительное общество, именуемое — я не шучу! — 'Самолеты для бездомных'. Джо пришел к выводу, что все турагентства на сан-францисском полуострове испытывают страстное желание заполучить эмбиэшников в число своих клиентов. В конец концов, второкурсники зачастую покрывали тысячи миль, летая с собеседования на собеседование между Нью-Йорком, Лос-Анджелесом и Чикаго, прежде чем окончательно остановиться на том или ином рабочем месте.
Словом, Джо со своей когортой выбрал одно такое турагентство, они переговорили с президентом и предложили сделку. Если агентство будет отчислять им на благотворительность по пять процентов с каждого купленного стенфордскими эмбиэшниками билета, 'Бездомные самолеты', в свою очередь, расклеят в бизнес-школе плакаты с призывом оформлять поездки исключительно через это турагентство. По уверениям Джо, 'он мне чуть ноги не облобызал'.
Такие проявления чуткости к обездоленным, разумеется, заслуживают всяческой похвалы. Впрочем, дух добродетельности среди моих однокурсников выражался также и в весьма специфической трактовке социального этикета и идеи благопристойности, которую не так-то легко переварить. Говорить о стремлении делать добро — хорошо. А вот говорить о стремлении делать деньги — гнусно. Я-то знаю, потому что на себе это испытал. Помнится, как-то в разговоре, за обедом в весенний семестр, я заявил — вполне невинно, как мне казалось, — что после шести лет жизни на посредственном госокладе появилась надежда, что лето в Диллон Риде научит меня, наконец, как делать настоящие деньги. За столом наступила недоуменно- возмущенная тишина, словно я на японской чайной церемонии одарил всех отрыжкой.
Полагаю, такое нежелание говорить о деньгах можно в какой-то степени объяснить просто стремлением придерживаться хороших манер. Наделенные талантами, здоровьем и молодостью, мои однокурсники были теми людьми, которые вполне даже смогут сделать кучу денег, и они это сами знали. Поэтому говорить об этом вслух слишком походило бы на злорадство.
И все же были моменты, когда отношение слушателей стенфордской бизнес-школы нельзя назвать иначе, как самодовольство. Одно дело, когда соискатели ученых степеней, скажем, в музыке или английской литературе, свысока смотрят на деньги. И совсем по-иному — по-глупому! — в такой ситуации будут выглядеть эмбиэшники. Скандал, произошедший в весенний семестр, поможет прояснить, что я имею в виду.
«Репортер»: так называлась наша студенческая, еженедельная газета. Сразу после весенних зачетов состоялись ежегодные выборы в редакцию и второкурсники, которые весь год вели эту газету, уступили место новичкам с нашего курса. Спустя некоторое время в финансовой отчетности газеты обнаружились некоторые странные вещи. В то время как многие студенты считали, что выпуск «Репортера» — это дело сугубо общественно-добровольное, сейчас стало возникать впечатление, что еженедельник издавали ради прибыли. Ради прибыли, вы понимаете?
В свою защиту второкурсники-бывшие редакторы выпустили листовку, которую все мы потом нашли в своих почтовых ящиках. В листовке подчеркивалось, что 6000 долларов прибыли на банковском счету газеты были переданы в благотворительную организацию. С другой стороны, признавалось, что — следуя давно установившейся традиции — кое-что редакторы положили и себе в карман. Шесть тысяч долларов ушли в качестве комиссионных для той дюжины студентов, которые находили желающих дать рекламу. Две тысячи пятьсот долларов были выплачены бизнес-менеджеру, менеджеру по рекламе и двум редакторам. Еще пять тысяч улетело на ужины, которые организовывал «Репортер». (Даже если сведения о выплатах не были достоянием гласности, никто не мог пожаловаться, что ничего не знал о таких ужинах. Слава о них ходила по всей школе. Каждый семестр газета устраивала их для своих корреспондентов, численностью от тридцати до пятидесяти человек, не считая друзей и знакомых. К примеру, ужин в весенний семестр, недели за две до скандала, состоялся в одном из китайских ресторанов. «Репортер» нанял автобус для проезда в Сан- Франциско и обратно, причем в обоих направлениях народ поглощал бесплатную выпивку).
'Да они из нас дураков делают! — высказалась Луиза Пеллегрино. — Рекламу свою могли продавать только оттого, что сами связаны с бизнес-школой. Это возмутительно!' Мы на пару с Луизой обедали в Эрбакль-лаундж и, судя по тому, что до меня доносилось из разговоров за другими столиками, многие наши однокурсники разделяли ее негодование.
Джо ввел меня в курс событий, развернувшихся через пару дней. Новые редакторы потребовали, чтобы их предшественники вернули деньги. Второкурсники отказались, заявив, что ничего плохого не делали и что почти все деньги и так уже потрачены. После этого в дело вмешался деканат, пригрозив не допустить второкурсников к выпускной церемонии, до которой оставались считанные недели. Затем ситуация приобрела невнятный характер, так что даже Джо со своими источниками информации не смог в ней разобраться. Если верить самым популярным слухам, второкурсники вынудили деканат пойти на попятную, наняв — или пригрозив нанять — пару-другую адвокатов. Судя по последним сообщениям, вопрос наконец уладили, когда каждый из провинившихся второкурсников согласился вернуть газете по паре сотен долларов, а еще пару сотен передать в благотворительную организацию. И даже после этого потребовалось несколько дней, чтобы утихомирить недовольство, витавшее за обеденными столиками.
Я лично так и не понял, что в этом эпизоде было такого, чтобы разжечь столь бурные страсти, не говоря уже о «праведном» возмущении, охватившем моих однокурсников на полторы недели. Та студенческая газета, для которой я немножко работал в Дартмуте, платила деньги тем студентам, которые помогали найти рекламодателей и эту практику я всегда считал общепринятой. Не приходится сомневаться, что «Репортер» носил бы более выраженный характер коммерческого предприятия, если бы только руководившие им студенты заранее побеспокоились поставить всех в известность о компенсационном принципе. Но этого они не сделали. Ну и что из того? Они вложили кучу часов в создание газеты, которая бесплатно раздавалась сотням слушателей и выпускникам школы еженедельно, на протяжении всего академического года. Такой ли уж это сюрприз, что они хотели получить что-то взамен? Это же бизнес- школа. Мы все пришли сюда, чтобы научиться умело делать вещи за деньги.
— Да-да, знаю, — сказал мне Джо, когда я с ним поделился своими мыслями. — Но нельзя винить людей за то, что это их расстроило. Сейчас этика в моде, а не жадность.
Где-то в середине семестра Стенфордский кэмпус посетил Майкл Дукакис. Как я записал тем вечером в дневнике, 'наши эмбиэшники разве только осанну ему не пели'.
И это правда. Майкл Дукакис недавно проагитировал десять штатов и округ Колумбия против Джорджа Буша, затем вернулся в Массачусетс, чтобы стать главой этого штата, в ту пору переживавшего один из самых глубоких бюджетных кризисов за свою историю. Когда же губернатор Дукакис через боковую дверь вошел в Бишоп-аудиторию и проследовал на сцену, вся бизнес-школа поднялась на ноги и встретила его овацией.
Дукакис выступил с речью, которая прозвучала так, как если бы он все еще боролся против — как он выразился — 'восьмилетнего засилья Рейгана-Буша'. (Хили, сидевший по соседству, прошептал мне на ухо:
