и седая прядь в каштановых волосах. А может быть, дело в чем-то другом? Например, в ярко-синих глазах?
— Скучаете? — спросил Ален Бондиле, подходя к ней с наполовину пустым бокалом шампанского. — Наверное, вы привыкли к более изысканным раутам?
— Нет, отчего же, мне здесь хорошо, — сказала Мадлен, стараясь избежать нарочитости в голосе. — К слову сказать, высший свет меня не очень-то манит.
В последние тридцать лет, добавила она про себя. Пара встреч с престарелыми дамами, товарками своей юности, и сопряженные с этим расспросы отбили у нее охоту посещать великосветские званые вечера.
— А что же манит? Наука? — с издевкой спросил Бондиле. — Позвольте заметить, мадам, в это трудно поверить.
— Тем не менее это так, — надменно сказала Мадлен. — Вы видели мой послужной список, вам известно, что я здесь не из пустой прихоти, — чего ж вам еще?
Что б ты провалился, мелькнуло в ее мозгу. Но от Бондиле было не так легко отделаться.
— Завтра приезжайте к завтраку несколько раньше, чем остальные. Будете защищать свои предложения. — Его глаза жадно вспыхивали, ощупывая сапфиры и бриллианты ее ожерелья. — Я почти уверен, что ваши догадки ошибочны, но, если вы хоть частично докажете их состоятельность, мы, вероятно, сумеем кое-что для вас организовать.
Догадки эти полностью подтверждало последнее письмо Сен-Жермена, но, показав его оппоненту, Мадлен рисковала прослыть не только чудачкой, но и сумасшедшей.
— Договорились, — спокойно сказала она. — Я буду у вас получасом раньше. Но мне не нужен никакой завтрак — мне нужна дискуссия, профессор Бондиле.
— Хорошо-хорошо, — с подозрительной поспешностью согласился профессор. — И пусть Клод Мишель в этот раз сам найдет дорогу в мой дом.
— Как скажете, — кивнула Мадлен, тут же решив отправить записку к Жану Марку Пэю, чтобы не разговаривать с Бондиле с глазу на глаз. Она отошла на шаг, а затем спросила: — Кстати, профессор, вы не знаете, который теперь час?
Бондиле театральным жестом вынул из кармашка жилетки золотые часы.
— Десять пятьдесят три, — сказал он.
Ей удалось замаскировать облегчение огорченной гримаской.
— Боже! Мой возница уже меня ждет. — Время у нее еще было, но она знала привычку Кюртиза загодя подавать лошадей. — Я должна идти. Мне ведь завтра придется встать до рассвета.
Мадлен поклонилась и двинулась прочь — на розыски хозяина дома.
— Месье Омат, — сказала она ему. — Я должна поблагодарить вас за чудно устроенный вечер. Очень любезно, что вы меня пригласили.
— Уже уходите? — спросил Омат, опять завладевая ее рукой. — А я надеялся, что вы присоединитесь ко мне за вторым ужином, который подадут в полночь. Видите, у меня все здесь на европейский лад.
— Да, — сказала Мадлен, — организация просто отменная. Но мне завтра рано вставать, а кроме того, меня еще ждут кое-какие дела. — Она присела и высвободила свою руку. — Великолепный прием.
— В таком случае вы непременно должны еще раз у меня появиться, — сказал Омат, подзывая небрежным взмахом руки одного из слуг. — Проводи мадам де Монталье и проследи, чтобы все было в порядке.
Француз на его месте поступил бы точно так же, но почему-то Мадлен захотелось завыть.
— Вы очень любезны, — с трудом произнесла она и позволила слуге проводить себя к выходу. Выйдя на улицу, пленница ситуации облегченно вздохнула, заметив, что из-за угла выворачивает ее экипаж.
Кюртиз погнал лошадей от виллы Омата, и Мадлен вздохнула еще раз. Под сидением и полом кареты покоилась земля ее родины, от нее исходили волны энергии, бодрящие тело и вливавшие в душу тепло. И все же хорошо бы найти способ снабдить подобной защитой подошвы туфелек для таких вот приемов, прикрывая глаза, подумала вдруг она.
Письмо судьи Карифа Нумаира к профессору Алену Бондиле.
«Досточтимый профессор!
Я до сих пор не получил из Франции документов, подтверждающих ваши полномочия, а посему намерен лично проинспектировать ход экспедиционных работ, в связи с чем прошу вас предоставить мне полный список всех находок, сделанных вами за весь период вашего пребывания в Фивах. Я также прошу довести до сведения всех членов экспедиции, что они обязаны отвечать на любые мои вопросы, буде таковые возникнут. Если во время инспектирования кого-то из участников экспедиции не окажется на месте раскопок, я потребую от него отчет с подробным описанием того, чем он был занят.
Учтите, что в последние четыре дня я успел опросить нанятых вами землекопов с носильщиками корзин и запротоколировал эти беседы. Так что, если в предоставленных вами отчетах обнаружатся грубые разногласия с имеющимися у меня протоколами, мне придется установить постоянное наблюдение за вашей деятельностью, дабы, выяснить, каковы ее действительные результаты.
Я намерен осуществлять контроль за ходом раскопок с неусыпным вниманием, ибо мы не желаем, чтобы стены древних развалин, которые вы изучаете, претерпели еще больший ущерб. Известны также примеры, когда допущенные в Египет исследователи вели научные изыскания лишь для прикрытия, а на деле забирались в обнаруженные гробницы и присваивали все найденные там ценности, чего я безусловно не допущу.
Если вы усомнитесь в моих полномочиях, я обращусь с просьбой к хедиву,[5] чтобы он взял инспекцию под свою руку.
Мы не безграмотный народ, профессор, мы не позволим ни вам, ни другим европейцам действовать скрытно и в целях наживы, оскорбляя тем самым достоинство нашей великой страны. Я намерен и далее оберегать Фивы, как главную сокровищницу Египта, от разграбления, я поклялся на Коране защищать эти древние камни.
ГЛАВА 4
Работа состояла в основном из расчистки. Юрсен Гибер и Жюстэн Лаплат приглядывали за землекопами, нагребавшими песок в большие корзины, и носильщиками, уволакивавшими их прочь. Когда наконец обнажался какой-то фрагмент руин, туда стекались остальные участники экспедиции, с блокнотами и альбомами для зарисовок. Мерлен де ла Нуа с неизменной трубкой в зубах, стоя на приставной лестнице, невозмутимо вглядывался в древние иероглифы, шумливый Ален Бондиле заламывал в нетерпении руки и громкими возгласами пытался его подогнать.
— Что вы об этом думаете? — спросил Клод Мишель, указывая на основание огромной колонны.
— Сразу не скажешь, — усмехнулась Мадлен. — Похоже… здесь что-то меняли. Вот, видите? — Она прикоснулась ногтем к той части камня, где рельефный рисунок был залит тонким слоем цемента.
Клод Мишель озадаченно покачал головой.
— Вы полагаете, это следы реставрации?
— Нет, коррекции, — возразила Мадлен. — Возможно, жрецы приказали что-то здесь переделать.
— Вы хотите сказать, что это дело рук египтян? — оторопело спросил Клод Мишель.
— Вполне допускаю, — кивнула Мадлен. — В любом случае сделайте зарисовку. Постарайтесь не упустить ни малейшей детали… Например, видите эти маленькие значки? — Она опустилась на колени, разглядывая резьбу, потом, взяв кисть, удалила мешающие песчинки. — Узор в виде лотоса. Это может
