фонарей. Это была ловушка, захлопнутая колдовским стечением обстоятельств, это было безудержное скольжение к бездне, которому уже не могли помешать ни шумы разыгравшейся бури, ни приглушенные крики зазевавшихся стражников и пьянчуг.
— Но я ведь военачальница, — возразила она наконец.
— И что же? — осведомился чужак, приближаясь. В своих странных одеждах он походил на наследного принца какой-то неведомой, лежащей чуть ли не за пределами мира страны.
— Шинг говорила мне… — прошептала Чи-Ю, и чужак, вскинув голову, замер. — Шинг говорила о странных вещах. Как будет со мной? Так же или по-иному?
В темных больших глазах инородца колыхнулась печаль.
— Вы хотите спросить, возьму ли я вас как мужчина? Нет, не возьму. Это несвойственно… нашей натуре. Мы тяготеем к другим формам любовной игры. Шинг в этой области, правда, практически ничего не сумела изведать. Вы же, мне думается, могли бы пойти много дальше, но… если вам этот разговор неприятен, скажите лишь слово. Обещаю, я тут же уйду.
— Вовсе не неприятен, — пробормотала она. — Я слышала об аскетизме алхимиков, отдающих все свои силы работе, и ничего недостойного в этом не нахожу. Я знаю также, что некоторые ученые себя даже оскопляют. Это и впрямь, если вдуматься, несколько неприятно. Но вы ведь, кажется, не скопец?
— Не скопец, — уронил он сухо, — однако алхимия тут ни при чем.
— Тогда в чем же дело? Говорят, черные монахи, пришедшие с Запада, проповедуют плотское воздержание. Вы всегда носите черное. Вас что, связывает обет?
Дождь стучал все настойчивей, гром крушил Мао-Та. Все факелы, подумал рассеянно Сен-Жермен, наверняка погасли.
— Я не монах.
Самым разумным было бы отступить, чтобы все оставалось как есть. И позволить Чи-Ю выбрать ему другую служанку. Он поднес руку к горлу, комкая полураспахнутый ворот. Испарины не было, но волнение не давало дышать.
— Тогда объяснитесь.
К чему эти объяснения? Он оскорблен, он сейчас уйдет, а она вновь останется в одиночестве. И проведет бессонную ночь, извиваясь на жестком ложе. Внезапно и совершенно неожиданно для себя Чи-Ю осознала, как велико в ней желание его удержать.
Взгляд чужака был мрачен.
— В каком-то смысле я не совсем человек. Я тень, крадущаяся в ночи и не дающая спящим покоя.
— Тень? — повторила она, не способная воспринимать что-либо всерьез. — Пыо?
Сен-Жермен отрицательно мотнул головой.
— Не вполне, — осторожно ответил он, пристально наблюдая за китаянкой. Что она сделает? Ужаснется? Рассердится? Закричит? — Шинг говорила вам о деталях?
— Вы имеете в виду кровь? — Он кивнул. — Шинг утверждает, что это приятно.
— Но вы в том сомневаетесь, да? — От напряжения у него заломило в глазах.
Чи-Ю помолчала, потом, тщательно подбирая слова, сказала:
— Мне уже двадцать четыре, а я все еще девственна, Ши Же-Мэн. Хорошо это или плохо, не знаю. Отец не сумел найти своей дочери жениха, а теперь время ушло. Но мне все-таки хочется узнать наконец, каково же оно — это пресловутое плотское наслаждение. И стоит ли оно тех усилий, какие затрачивают в его поисках люди?
— Плотское наслаждение? — Сен-Жермен протянул руку и положил ее девушке на плечо. — Успокойтесь, Чи-Ю. Я смогу доставлять его вам в любой для вас мыслимой мере. Но… плох земледелец, готовящий закрома лишь для части созревшего урожая.
Чи-Ю ощутила, как что-то сладостное екнуло в ней и широкой жаркой волной разошлось по всему телу. Она, подобно большинству девушек Поднебесной, достаточно хорошо представляла себе, что происходит между женщиной и мужчиной в постели, но никогда еще не подходила к этой грани так близко. Волнение не давало ей говорить.
— На… на что это вы намекаете?
Глаза его странно блеснули.
— Существует еще и любовь.
— Любовь?! — возмутилась Чи-Ю — Я не какая-нибудь блудница.
— Ну разумеется, — прошептал Сен-Жермен, наклоняясь.
И чуть было не отшатнулся, настолько голодным и обжигающим был ее поцелуй. В последнее десятилетие он привык к услужливым, но безответным партнершам. И искренне изумился порыву Чи-Ю, в котором угадывался огонь, присущий лишь подлинной страсти.
— Ши Же-Мэн, — вздохнула она, прижимаясь к нему и сама себе удивляясь.
В детстве ей доводилось слышать немало историй о влюбчивых потаскушках. Эти дурочки ни с того ни с сего вдруг начинали сохнуть по своим же клиентам, переставая взимать с избранников плату. Потом они принимали яд, топились или прыгали в пропасть, узнав, что возлюбленные им неверны. Слушая эти россказни, перемежаемые слезливыми вздохами отцовских наложниц, маленькая Чи-Ю втайне клялась, что уж она-то себе ничего подобного не позволит. Любовь — глупое и бесполезное чувство. Куда важнее супружеская привязанность, служащая интересам империи и семьи. И вот теперь дерзкие пальцы какого-то инородца развязывают пояс ее халата, а она льнет к нему всем телом, не пытаясь сопротивляться или бежать.
— Что вы собираетесь делать?
В вопросе звучал сладкий ужас. Пыо, как утверждали легенды, были порождением мрака и, чтобы терзать живущих, вселялись в тела мертвецов. Однако от чужака вовсе не веяло чем-либо замогильным. Наоборот, весь он словно лучился энергией, волны которой захлестывали и Чи-Ю.
— Что вы собираетесь делать?
— Это, — шепнул Сен-Жермен, раздвигая ей бедра коленом.
— Ши Же-Мэн! — Вскрик походил на мучительный стон.
— И это.
Он поднял ее на руки и понес через комнату к узкой тахте. Она засмеялась, когда из волос ее на пол посыпались шпильки.
— И это.
Он возбуждал ее осторожно, переходя от натиска к отступлению, позволяя ей свыкнуться с перепадами ощущений и уловить их ритм. Ее сердце стучало так бешено, словно хотело выскочить из груди. Прошла целая вечность, прежде чем войска неторопливого завоевателя подтянулись к сокровенной лощине, которую никто из защитников уже не хотел охранять.
— А теперь — это.
Горло Чи-Ю дрогнуло, но короткий ожог слился с каскадом длительных упоительных содроганий. И сколько их было в эту бесконечную ночь, она не смогла бы сказать.
Прошение окружного судьи By Синг-Ая, доставленное в канцелярию Трона Дракона весьма влиятельным, но не пожелавшим открыть свое имя лицом.
Праздник Великой Жары, год Быка, четырнадцатый год шестьдесят пятого цикла.
К Непревзойденному Каллиграфу Пунцовой Кисти с величайшим смирением обращается в высшей степени жалкая личность, незаслуженно удостоенная звания главного судьи округа Шу-Р, прежде успевшая послужить в магистрате Ши-Яна, а чуть позже Тай-Лона, благоволением неба принадлежащая к славному роду By и глубоко чтящая своих предков.
Несравненный Каллиграф Пунцовой Кисти, возможно, весьма удивится тому, что столь мизерная персона осмеливается беспокоить лично его, вместо того чтобы надлежащим порядком обратиться сначала к чиновникам соответственных министерств. Ничтожная личность пытается заверить Сына Небес в том, что, не будь ее надобность неодолимой, она никогда не осмелилась бы зайти столь далеко.
