— Им это не очень понравится.
— Инородцы склонны к причудам. А в людских пусть лучше судачат о том, как тебя ублажают, чем о твоей поездке. Впрочем… наплети им что-нибудь про мусульман. И намекни, что один из них вскоре появится здесь. Возможно, это поможет выяснить, кому мы тут наступили на хвост.
— На хвост? — Глаза Руджиеро расширились.
— Прошлым вечером в комнате обнаружился еще один скорпион. К сожалению, мне пришлось его уничтожить. Утром я спросил у рабов, как они защищаются от нашествия столь ядовитых существ. Они даже не поняли, о чем идет речь. Когда я показал им раздавленного паука, они страшно перепугались. Гораздо сильнее, чем можно было бы ожидать. — Он раздумчиво помолчал. — Бхатин, узнав о моих расспросах, сказал, что крыло здания, отведенное нам, пустовало долгое время и что именно это и привлекло скорпионов к нему.
Руджиеро привстал.
— Такое возможно?
— Конечно, — спокойно откликнулся Сен-Жермен. — Стремясь оградить себя от неожиданных встреч с собратьями посетивших нас тварей, я внимательно осмотрел все покои. Не беспокойся, — добавил он в ответ на неодобрительный взгляд. — Я облачился в глухой плотный костюм. И не обнаружил никаких следов скорпионов, хотя обычные пауки попадались. И даже летучие мыши, но те нам совсем не страшны. Чтобы окончательно закрыть эту тему, я стал окуривать комнаты удушливым дымом. Рабы переполошились, но я не оставил своей затеи и довел ее до конца.
— Значит, скорпионы ушли?
— Если они тут были, то да. Ступай же. Тебе нужно расслабиться.
Руджиеро стал разматывать пояс и вдруг задрожал, не в силах справиться с приступом внезапного страха.
Сен-Жермен понял причины его замешательства и спокойно сказал:
— Колебания свойственны нам, но к победе ведет лишь решимость.
Он хлопнул в ладоши, сзывая рабов. Те почтительно выслушали его и побежали готовить ванну.
Обращение раджи Датинуша к своим подданным.
Добронравные жители княжества Натха Сурьяратас!
Я, ваш раджа, объявляю вам, что мною отдан приказ о начале большого строительства.
Край наш издревле славится редкостной красотой, а посему всем нам уместно не только беречь ее, но и приумножать. Именно потому я и повелеваю возвести дамбу на речке Кудри — вблизи места ее слияния с рекою Шенаб. Там, где сейчас расстилаются болотные топи, возникнет прекрасное озеро, окруженное великолепными строениями и садами.
Отбор рабочих уже начат. Он будет строгим, ибо строительству требуются только сильные, крепкие и обладающие достаточным опытом мастера. Подрядчикам велено отбраковывать людей больных, немощных и пожилых. Кроме того, мною приказано не допускать к работе невольников: их можно использовать лишь для выемки грунта. Остальное должно быть сделано руками тех, кто способен ценить красоту.
Удача нам улыбается, ибо сосед наш, султан Шамсуддин Илетмиш, вознамерился поставить нам облицовочный камень, причем столь отменного качества, какого у нас не сыскать. Одетая в такой панцирь плотина простоит и тысячелетия, являясь несокрушимым свидетельством величия наших замыслов и деяний.
На озере будут насыпаны острова, с деревьями и беседками, удобные для размышлений, отдохновения и утех, а также для отправления религиозных обрядов.
Работы должны начаться незамедлительно, дабы первые части дамбы обрели крепость, способную противостоять паводкам, еще до того, как таковые начнут давать о себе знать. Однако, не уповая лишь на свое мастерство, мы принесем богам наши дары и будем знаменовать жертвоприношениями и благодарственными молениями каждый этап стройки, чтобы плотина по завершении стала не только памятником тем, кто ее строил, но и символом нашего глубочайшего благоговения перед вышними силами, призревающими этот мир.
Призываю каждого внести в это достойнейшее деяние свой вклад. Примется все: деньги, зерно, одежда и провиант. Люди способные и любезные Вишну пусть творят заклинания, унижающие дерзость злокозненных сил. Все потребно, все послужит возвышению духа и пользе задуманного.
Такова моя воля — пусть она, вызвав всеобщее воодушевление, воплотится в дела.
ГЛАВА 6
Днем погода была спокойной, но ближе к вечеру ветер с предгорий принес дыхание первых снегов. Порывы его сотрясали сад, уже чуть окрашенный в закатные бронзовые тона. С террасы неслась негромкая музыка: там развлекались отдыхающие рабы. Два барабанчика отбивали причудливый ритм, вела же мелодию индийская скрипка, то навевая сонливость, то предаваясь безудержному веселью.
Падмири, усаживаясь на низенькую скамью, плотней запахнула шерстяную накидку и поправила шаль. Она улыбнулась своему молчаливому спутнику и прикрыла глаза.
С крыши дома снялась какая-то птица. С громкими криками пометавшись над садом, она подлетела к деревьям и скрылась в листве.
Сен-Жермен, следивший за ней, опустил голову и, сознавая, что молчание затянулось, негромко позвал:
— Падмири…
Он вновь умолк, словно в звучание этого имени ему удалось вложить все свои мысли, что было делом практически невозможным, ибо в голове его царил полный сумбур.
— Ты так ничего мне и не сказала.
— О чем же? — вновь улыбнулась Падмири.
— О нас.
С их памятного свидания в комнате, напоенной ароматом сандала, прошло уже десять дней. Уснувшая жажда сызнова обострилась, но занимала сейчас его совсем не она.
— А что мне следовало бы сказать? — Голос ее был по-прежнему безмятежен.
— Что ты всем довольна…
— Я более чем довольна, — подтвердила Падмири.
— …Или, наоборот, ужасаешься…
— С чего бы мне ужасаться? — Ей захотелось прикоснуться к нему.
Сен-Жермен отвернулся и, посмотрев на закатное солнце, прищурил глаза. Даже этот спокойный оранжевый свет был для него слишком ярким.
— Тому есть причины, — ответил он приглушенно. — Но суть не в них.
— Тогда в чем же? — Слова его не задевали Падмири, но он был встревожен, и она сочувствовала ему.
Сен-Жермен повернулся. Он мог бы этого и не делать, ибо солнце, за ним полыхавшее, позволяло ей видеть лишь его силуэт.
— Я мог бы солгать, что в ту ночь мной двигало нечто большее, чем… необходимость. Однако это было бы глупо, не так ли?
— Да, это было бы глупо, — подтвердила она.
— Но я… я искал утешения… И до сих пор в нем нуждаюсь. — Произнести это оказалось труднее, чем представлялось. — Впрочем… что вышло, то вышло. — Он дотронулся до ее лица и провел пальцем по резко очерченному изгибу верхней губы. — Я не хотел говорить об этом.
