Капитан Амальрик повернулся и проследовал далее.
Сент-Герман на этот раз за ним не пошел и остался стоять, погруженный в свои размышления. Как только офицер возвратился, он счел возможным задать ему встречный вопрос:
— Включает ли ваше беспокойство о чести крепости и Пентакосту?
Капитан Амальрик опустил глаза.
— В деревне уже поговаривают, что она ходит в пещеру. — Он безнадежно махнул рукой. — Деревенские бабы любят посплетничать. Они недолюбливают Пентакосту. Им не нравится, что мужья засматриваются на нее.
— В крепости также найдутся женщины, разделяющие их мнение, — заметил вскользь Сент- Герман.
— Вот-вот, — пробурчал капитан Амальрик, отставляя в сторону алебарду. — А брату Эрхбогу хочется ее высечь. По тем же причинам. И не будь ее отец герцогом, брат Эрхбог, несомненно, так бы и поступил.
— У него есть такие права?
— Есть. Он ведь Божий слуга, а король позволяет священникам наказывать тех, кто нарушает Христовы заветы.
— Стало быть, он может отстегать и Беренгара, если я правильно понимаю? — спросил Сент- Герман.
— А с чего бы? В чем его прегрешение? Да и потом, кто решится выпороть сына Пранца? Разумеется, нет. Ведь это Пентакоста довела его до безрассудных поступков. Он ее жертва, пойманная в силки. Брат Эрхбог внушает нам, что все женщины расставляют ловушки и ждут добычу, мечтая навлечь проклятие на любого, кто попадет в их сети.
— И герефа тоже? — спросил Сент-Герман с напускной наивностью. — И ваша жена? — Не дожидаясь ответа, он выпрямился и потянулся. — Вот-вот забрезжит рассвет.
Капитан Амальрик оглядел кромешную тьму и не нашел в ней просвета.
— Откуда вам это известно?
Сент-Герман поднял голову.
— По звездам.
Он лукавил, ибо в силу особенностей своей натуры предощущал появление солнца точно так же, как птицы или зверье.
Ответ ошеломил капитана.
— Так вы разбираетесь в звездах?
— Когда часто смотришь в ночное небо, — отозвался уклончиво Сент-Герман, — звезды словно бы начинают с тобой разговаривать.
— Когда-то, много лет назад, — сказал капитан Амальрик, у нас шел звездный дождь. — В тот год старый король Хагенрих завоевал Бреннабор, и мы опасались, что нам за то грозит кара. Мы подняли на башню вторую жаровню и развели костры на берегу, чтобы корабли не сбивались с пути, ориентируясь на летящие звезды.
— И сколько ночей шел этот дождь? — спросил Сент-Герман, повидавший немало подобных явлений.
— Четыре ночи. Затем все закончилось. В этом дожде была дивная красота, но брат Эрхбог велел нам усерднее молиться, чтобы Христос Непорочный не обрушил на землю небесное пламя, могущее поглотить все живое. Тогда он только-только к нам прибыл, а в деревне жили всего несколько человек. Кое-кто из них все еще продолжал поклоняться старым богам, но брат Эрхбог отхлестал всех, у кого обнаружились амулеты. Один мужчина после этого умер, остальные отреклись от прежней веры, по крайней мере поклялись в этом, и с тех пор наказанию не подвергались. — Он прокашлялся. — Но брат Эрхбог и по сей день хранит свою плеть. И очень многим это известно.
— А Пентакосте? — спросил Сент-Герман.
— Не знаю, — уронил офицер и снова двинулся в ночной мрак, намереваясь продолжить обход.
— Капитан! — окликнул его Сент-Герман. — Кто будет следить за огнем завтра ночью?
— Эварт, сын Девлина. Он совсем мальчик, но охранников не хватает. — Капитан приостановился и оглянулся. — А почему вы спрашиваете?
— У вас нехватка людей, а мне часто не спится ночами. Вы уже дозволяли мне следить за огнем — эту практику можно продолжить.
— Спасибо за предложение. — Капитан Амальрик пристально взглянул на чужеземца: — Возможно, я так и поступлю.
Ниже, в деревне, послышались первые звуки возни запертых в клетки и амбары животных. Капитан Амальрик стоял, глядя на своего спутника — темную тень в черном сумраке ночи. Он открыл было рот, собираясь задать ему новый вопрос, но передумал и зашагал к уже ставшей белеть по краям громаде северной башни.
Вскоре после рассвета трижды пропел рог. Сент-Герман, сидевший за своим рабочим столом, встрепенулся и со смешанным чувством удивления и тревоги натянул через голову полотняную куртку, после чего быстрым шагом покинул лабораторию.
Крепостные ворота уже были распахнуты настежь, в проеме виднелись головы подъезжавших к ним конников и лошадиные морды.
— Кто это? — спросил Сент-Герман Дуарта, торопливо пересекавшего плац.
Тот приостановился.
— Похоже, маргерефа. С людьми и припасами, которыми клялся нас обеспечить. — Староста поселения говорил четко, однако двигался неуверенно, а глаза его так и остались остекленевшими, после того как заглянули в мир кошмарных видений. Тем не менее в них читалась стойкая неприязнь к чужаку. — Возможно, он везет и ваш выкуп.
— Возможно, — спокойно откликнулся Сент-Герман, хотя и понимал, что его послание к Ротигеру, скорее всего, уничтожено в схватке с датчанами, о чем маргерефа, естественно, не счел нужным ему сообщить. А может, не знал и сам.
— Тогда вы уедете отсюда еще до зимы, — сказал Дуарт с явным довольством. — А мы спокойно вздохнем после всех тех несчастий, которые вы на нас навлекли.
— Если такова воля Христа Непорочного, я, без сомнения, скоро уеду, — холодно произнес Сент- Герман, всем своим видом показывая, что не намерен далее сносить колкости.
Дуарт это понял.
— Хорошо сказано, чужеземец. — Он указал на ворота. — И хорошо работает ваша придумка. Пара рабов и несколько рычагов вместо дюжины рук.
Решив, что сказанного достаточно, чтобы загладить неловкость, Дуарт повернулся и пошел прочь.
Маргерефа Элрих первым въехал на плац; его крупный чалый мерин явно прихрамывал. Спрыгнув с седла, королевский уполномоченный бросил рабу поводья и шлем и вопросил:
— Где герефа?
— Сейчас придет, — отозвался дежурный привратник. — Вы прибыли слишком рано.
Маргерефа нахмурился.
— Мы могли бы и вообще к вам не прибыть. У нас были к тому все основания, особенно после того, что мы увидели в монастыре Святого Креста. — Он махнул рукой всаднику, за плечами которого сидела какая-то женщина: — Жуар, я вас жду.
Капитан Жуар тут же спешился и, дернув повод, подтянул лошадь к себе, чтобы дать дорогу отряду. Лоб его пересекал свежий шрам — неровный красный зигзаг над нервно подергивающейся бровью.
— Обоз разместится в деревне? — хрипло спросил он.
— Да. Попроси брата Андаха присмотреть за порядком, раз уж мы здесь. — Маргерефа рассеянно отер перчаткой лицо. — Что до монастыря, то дела у них плохи.
— Брат Хагенрих еще жив, — рискнул заметить Жуар.
— Да, но он весь гниет… особенно ноги, — поморщился маргерефа. — Епископа это совсем не обрадует.
