Грин проснулся только под вечер, когда дневная метель улеглась, Старуха и Мать ушли за горизонт, а небо расчистилось. Над темной, заснеженной землей, не засвеченные лунами, зажглись миллиарды звезд, дрожащих и ярких.
Ночь перерождений, млечная ночь вступила в свои права. Сфинкс вылез на высокий купол базы и сел там, настороженный и очарованный. Сидел, понемногу привыкая к бездвижному морозному воздуху, ждал то ли знака, то ли зова.
Далеко за перевалом люди выходят из домов, ставят по сугробам свечи — каждый в честь своей, только в эту ночь видной звезды. Гадают на детей, на судьбу, делают соломенную куклу — два жгута крест-накрест, наряжают ее, заворачивают в лоскуты и старое детское, по жгучему холоду несут к источникам, к памятным знакам и оставляют там, а заодно и кружку свежего молока. С утра дети будут разбирать, кому какая кукла достанется, а молоко будет уже выпито, а вокруг — мелкие звериные следы. Но это будет утром. А сейчас — тихо. Мир притаился и притих от долгожданной праздничной темноты, и только в хлеву слышно блеянье, отчаянное, заполошное — первые ягнята идут, и по жарко натопленным баням те, что нашли себе пару весной, на Юную, сейчас рожают детей. Счастливы дети, рожденные в любое время, но трижды счастливы ты, кто родился на грани миров, Безлунной ночью, зачатый на свежей траве в ночь Юную! Светят им только звезды, и ни Мать, ни Сестра, ни Старуха не властны над их судьбой.
Ночь затопила горные долины. Сфинкс сидел на куполе, и человек Грин постепенно отдавал власть над собой безымянному зверю, который неизменно жил внутри, но был приглушен и укрощен сначала Тессом, а затем Блейки и мабрийцами. Зверь был дик, хаотичен сам по себе и стремился улететь на свободу, в холодные горы и леса, к ней, к Старухе-зиме, чтобы вечно быть недалеко, но рядом.
Понятными и родными стали заснеженные леса по склону. База стояла на самой вершине, как нарыв, нелепая, чужеродная, в любую минуту готовая прорваться бесконечным потоком таких же бестолковых, как и те, что в ней жили сейчас, существ. В другое время Грин оскорбился бы такому сравнению, а сейчас сфинкс только осознавал, как велика зона отчуждения между этими фонящими электричеством куполами и полуспящей землей. Когда ощущение нелепости стало совсем отчетливым, он брезгливо дернул хвостом и взлетел, широко расправив крылья. Поднялся повыше и принялся делать широкие круги над спящим, заснеженным лесом.
И все настойчивей ощущал он зов зимы, как будто крик о помощи, на который нельзя не откликнуться, и чем меньше в сознании Грина оставалось человеческого, тем сильнее становился этот крик. С высоты Грин видел волков на ночной охоте, видел подгорный народ, который выходил из заледенелых пещер, чтобы единственный раз в году поймать чистый звездный свет без примеси лунного, видел лису, которая деловито мышковала неподалеку от медвежьей берлоги, видел стадо оленей, которые осторожно раскапывали снег у ручья. Зрение обострилось до того, что он мог бы увидеть даже мордочку мыши, неосторожно пробегающую по открытому месту, и когти совы, которая пикирует на юркую добычу с ближайшей ветки.
Сфинкс нарезал широкие круги над лесом в поисках той единственной, которую сейчас хотел, и не мог найти ничего, кроме снега и замерзшего камня. Он поднялся повыше, рассеянно отметив, как похож горный хребет на спину гигантского ящера. Звезды успели пройти почти весь путь по ночному небу, когда сфинкс сделал свой выбор и полетел к склонам, которые сверху напоминали вытянутую лапу с длинными извилистыми пальцами. Там, в небольшой долине, гремела по камням незамерзшая вода, пенились, исходили влажным паром горячие источники. Там, на влажных камнях, с которых лапы соскальзывали в теплую воду, он уловил смутное присутствие Старухи. Похоже, она недавно пробиралась наверх, оставляя на теплых камнях клочья истлевших, пропавших жиром и дымом одежд. Сфинкс довольно улыбнулся. Подниматься вверх против течения, прыгая по теплым камням в утренних сумерках было даже забавно. Некоторые деревья по берегам теплого ручья стояли мокрые, довольные, а некоторые были заключены в ледяные панцири, как в саркофаги.
Если бы рядом с Грином в тот момент оказался местный маг, он сказал бы, что место это особое. И не потому, что порой накрывали это ущелье серные испарения, накрывая удушливой, сладко пахнущей смертью все живое, а тем, что вода этого ключа лечила женские болезни, и потому охраняли его все горные народы ревностно, не допуская зимой сюда никого живого. Но Грин об этом не знал, а сфинкс — не знал тем более, с уверенностью лесного жителя исследуя источник.
Все выше и выше по горячему ручью поднимался сфинкс, пока не дошел по нагромождения камней и водопада. Там, в небольшой пещерке на берегу сидела Старуха, сморщенная, мокрая, уродливая и одинокая.
Бросила зло:
— Явился!
— Похоже, наш кот еще бродит по неведомым дорожкам? Пока его нет, нам же никто не мешает поработать над разработкой версии, мастер Тесс? — философски спросил Ренн на следующий день, залезая в базу данных. — Где у нас тут основная форма? Ага, вот, смотрите, Серазан. Надо составить вопросы так, чтобы ответы Грина четко совпадали с указанными позициями. Если Грин даст нам пару дней форы, будет уже хорошо. Я, честно говоря, замучился уже по ночам готовиться к ежедневным встречам с ним.
Тесс покладисто заглянул в монитор, проглядывая список:
— По-моему, четких парней вы ищете не по адресу… И, честно говоря, не думаю, что добиться от Грина нужных ответов можно переформулировкой вопросов. Проще сделать свою трактовку ответов, если что-то будет допускать разночтения.
— Можно и так сделать, — согласился Ренн. — Только Грин обладает уникальной способностью на вопрос, предполагающий в ответе 'да' или 'нет', находить свой, третий вариант ответа.
— Именно поэтому я и говорю, что не стоит возиться с вопросами, — терпеливо усмехнулся Тесс. — Надо просто-напросто 'перевести' имеющиеся ответы так, чтобы они соответствовали нашей задаче.
— Разумно, — согласился Ренн. — Теперь будем ждать Грина, надеюсь, с ним не случится ничего неприятного. Чего, вообще, можно ожидать от этой безлунной?
Тесс вздохнул:
— Грин говорил, что неприятностей не ожидает и намерен вернуться. На это, думаю, рассчитывать можно… Все-таки Безлунная — домашний праздник, мирный и положительный. А вот каким он вернется — не знаю. Может, каким уходил, может быть — человеком, хорошо, если не кем-то еще…
Тут Серазан вздрогнул слегка.
— Между прочим, а некоторое количество алкоголя у вас тут достать можно?
— Вы с Ганном насколько хорошо познакомились? — поинтересовался Ренн. — В ангарах у механиков всегда что-то булькает, проверено. Сегодня, наверное, можно вам отдохнуть.
— Какое там отдохнуть! — слегка ужаснулся Тесс. — И не сегодня, сегодня рано. Вот если Грин не вернется и завтра… Признаться, я очень боюсь, как бы он не появился в таком виде, что без канистры не взглянешь… Они же тут превращаются, как в голову взбредет! И, что самое удивительное, всегда удачно.
— Это первое его превращение или были еще? — быстро спросил Ренн.
