возникающий из намерений и идей эго.
Третьим препятствием является лень и безразличие, предмет, знакомый каждому из нас. Физический сон – обычный признак усталости, он быстро помогает от умственной тупости, от оков умственной и психологической вялости. Подобное ощущение возникает при встрече с трудностью и попытке избежать прохождения полного ее переживания, убегая в дремоту и умственную инерцию/пассивность. И тогда ум ослабляется и сжимается, он становится скорее притупленным, а не следующим медитативной работе или духовному развитию. Это состояние может стать весьма дремотным, тупым и тяжелым, где полностью отсутствует фокусирование и внимание, – это отклоняющийся ум. Сосредоточение на таком отупении при длительном внимании и доведении до конца приводит к появлению большего количества энергии, сжигающей отупение. Чем дольше и глубже мы позволяем процессу наблюдения, сидения и слежения проникнуть в наше отупение, тем больше энергии производится. А препятствия искореняются и вычищаются. Остановке в этом процессе нет оправдания.
Если отупение полностью остается или обнажает большое сопротивление, упадок духа и спад усилий – это просто продолжающаяся пассивность. Мы не можем успокаиваться на достижениях. Мы можем продвигаться вперед, лишь проявляя упорство и терпение. Оставаясь полностью открытыми и бдительными по отношению к энергии, мы ощутим, как она изливается в наш процесс, придавая нам силу и ясность. Когда мы в состоянии полного внимания, сильная вибрационная энергия приходит в центр осознания, объединяя поле сознания. В этом состоянии ничто не имеет значения, хотя мы все еще слышим, видим, ощущаем. Тело само приспосабливается к естественному положению ради своего блага, и в нас нет возбуждения или беспокойства. Вот когда приходит состояние покоя: все это приходит непреднамеренно и без волевого усилия, но успокаивающе и с любовным вниманием. На какое-то время мы освободились от отупения.
Четвертое препятствие – нетерпеливость, опасение и беспокойство. Это препятствие появляется из глубоко коренящегося в уме уныния. Мы можем выразить это как беспорядок, разочарование и паранойя в физическом мире. Мы становимся беспокойными, легко расстраивающимися и всегда ищущими обходных путей. Мы бесконечно движемся от одного к другому, от объекта к объекту, бесцельно. Преобладание этого препятствия можно сравнить с пылью, рассеиваемой ветром. Движение зависит от силы ветра. Мы теряем концентрацию и фокус и вынуждены поддаваться блужданиям ума. Вместо того чтобы настаивать на ином состоянии ума, мы можем позволить остаться этому состоянию, мы ждем и смотрим, как долго может бушевать буря, и наблюдаем, как в процессе этого страдает эго. Мы просто внимательно выжидаем. Будет некоторое побуждение что-то предпринять, изменить происходящее. Однако если мы просто будем пассивны и инертны, не будучи в состоянии внимания и чистого осознания, происходящее само по себе перейдет в тонкую форму препятствия, продолжающего проявлять беспокойные действия с полным отчаянием. Задача в том, чтобы продолжать наблюдать, пока буря не уляжется естественным образом и вместе с усиленным вниманием не придет обновленная энергия. Борьба с этим естественным процессом приведет к потере энергии и дополнительным волнам беспокойства и опасений. Не-деяние – лучшее отношение к подобной ситуации. Именно это имеется в виду, когда мы говорим о «внимательном выжидании». Не-деяние не будет подкармливать пламя рассеянной энергии. В этом случае оно становится наиболее сильным оружием. Подход випассаны скорее в том, чтобы позволить происходящему успокоиться благодаря наблюдению, а не отрицанию и эгоистическому противостоянию ситуации.
Последнее препятствие – сомнение и нерешительность. Сомнение – это подверженность страху, тогда как нерешительность – это характерная черта сомнения. Человек не может решить, существует ли такая вещь, как просветление, или, если существует, его одолевают сомнения, можно ли его достичь. Так человек оказывается связанным неопределенностью и чувствует неуверенность: стоит ли продолжать дело, которое он начал. В то же время он движим к определенной цели и жаждет продолжать. Так он оказывается в состоянии конфликта. Это сомнение. Невозможно ни расстаться, ни остаться.
Ничего нельзя поделать в такой ситуации, в отличие от случая остальных препятствий. Действие может лишь только усложнить ситуацию. Надо оставаться в спокойном состоянии наблюдения и уделять внимание голосам сомнения и неуверенности, создающим внутренний диалог. Попытка все взвесить и прийти к решению не эффективна, поскольку она возникает из смятения и путаницы, а не из безмолвия. Попытка проработать это состояние лишь усилит сомнение. Вместо этого следует наблюдать игру, в которую играет сомнение, с интересом и здоровой отстраненностью, пока не появится какое-либо истинное чувство.
Когда это чувство придет, появится некоторая ясность, следование которой приведет к дальнейшему действию. Это может быть очень короткое мгновение, но импульс придет из источника бдительности и осуществит настоящее действие, уверенность и безошибочность движения. Он не постоянен и опять упадет в сомнение. Вместо того чтобы сражаться с этой чередой, можно успокоиться и смириться с реальностью изменений, получая пользу от мгновений ясного видения, когда весь феномен сомнения исчезает подобно иллюзии.
Нельзя относиться к препятствиям как к оправданиям для прекращения работы или убегания от практики. Напротив, как было описано выше, препятствия могут стать объектами для осознания, – поскольку они бросают вызов нашей практике, – а также объектами для усиления фокусировки. Они могут помочь проявить мудрость и совершить исследование наших внутренних возможностей и сил. В любом случае нет больше ничего, с чем можно было бы работать. Надо созидательно работать с препятствиями, принимая наши дружеские с ними отношения без самообвинения. Иначе приходится страдать от потери энергии и позитивного отношения, которые помогают продвигаться вперед по пути.
Все, что появляется, – проходит, подобно ветру или ливню. Завершение кроется в нашем понимании и восприятии любой ситуации такой, какая она есть, а не в самой ситуации. Что-то будет постоянно возникать, поскольку такова природа проявленной реальности. Можно отнестись к такому положению вещей как к разговору – разговору энергии. Когда кто-то оказывается в гуще событий некоторой ситуации, он применяет свое понимание как основу отношений, способных оказать помощь в этой ситуации. И тогда человек пребывает в области свободы, он позволяет всему быть, не создавая конфликта и принимая все, что возникает, уверенный в своем состоянии осознанности. Тогда и только тогда появляется мудрость и течет через любую реальность, которая только может быть, создавая реальность свободы.
Представьте себе черепаху, у которой четыре ноги, голова на длинной шее, очень коротенький хвостик и прочный, крепкий панцирь, полностью покрывающий всю ее физическую форму. Когда черепаха забирается в панцирь, ее почти невозможно из него вытащить. Поэтому, я думаю, Будда использует черепаху как символ привязанности, поскольку труднее всего отказаться от глубоко укоренившейся подверженности привязанности и отпустить ее. Каждый любит свою привязанность, так как она вселяет в него уверенность, безопасность, создает ощущение комфорта, если за нее крепко ухватиться, при этом не имеет значения, что другой человек может переживать совершенно противоположные чувства, если говорить об отношениях.
Здесь Будда говорит о четырех категориях привязанности, а именно: 1) привязанность к чувственным желаниям; 2) привязанность к взглядам/мнениям; 3) привязанность к обрядам и ритуалам (как способам и методам достижения освобождения и/или просветления); 4) привязанность к понятию атты, или атмана (вечная сущность, обитающая внутри и вне людей). Однако, отвечая на вопрос Кумары-Кассапы о черепахе, Будда просто сослался на привязанность к нашим пяти агрегатным состояниям бытия: к физическому телу, к чувствам/ощущениям, к чувственному восприятию, к обусловленным ментальным состояниям (включая различные эмоции), или к ментальной и психологической структуре, и к «собственному» процессу сознания. Все это достаточно очевидно для нас и нет необходимости в детальном обсуждении.
Интересно отметить, что Будда относит чувственность к скотобойне. Прежде всего надо помнить, что он говорил со своим монахом, который только что взял обет безбрачия, праведной жизни, цель которого – положить конец страданиям. Поэтому Будда применяет мощный, разрушительный и угрожающий жизни символ скотобойни, чтобы, представив таким образом чувственные удовольствия, еще больше убедить монаха в правильности чистой, безупречной и безукоризненной жизни.
Все чувственные объекты, которые красивы, желаемы, приятны, привлекательны для ума, воспринимаются пятью физическими модальностями чувств (глазами, ушами, носом, языком, прикосновением) и привязывают человеческие существа (особенно толстых людей) и животных к
