заявления:
— Для создания имиджа, для совершения первых шагов на политическом поприще, мне понадобятся эти красавчики и любимчики всей страны… Я, конечно, прорвусь в их круг… Я тоже стану популярным и известным. Только я, в отличие от них, не буду сыпать глупостями, а сделаюсь пророком и начну жечь сердца глаголом и истиной… Но пока я не выбился в первый ряд — мне нужна свита.
Это, на мой взгляд, трудновыполнимое пожелание и почти требование Маркофьев повторял не раз и не два… Меня грызли сомнения: почему знаменитые люди должны расступиться и пустить какого-то чужака в свой клан? Они вот уж не походили на альтруистов.
Сначала нам пришлось обратиться в рекламное агентство под названием 'Свадебные генералы и генеральши'. Обслуживало оно в основном мероприятия венчального характера. Маркофьева столь прямолинейное и лобовое толкование его деликатных намерений покоробило и оскорбило.
— Большинство людей, — не соглашаясь на компромисс, корил он тех, кто извратил его светлый замысел, — настолько мелки, невзрачны, убоги, что им перед смертью даже нечего вспомнить. В их бытии нет ничего яркого, интересного, лихого… Весь отпущенный им земной срок они проводят в обществе жалких посредственностей и ничтожеств. Даже на свадьбу — кто к ним придет? Для этого и существуют 'свадебные генералы'. Чье присутствие сообщает остальным гостям гордость, придает бессмысленному сообществу значимость, бросает на пустоцветов и пустозвонов отблеск чужой славы… Пустышкам это зачем-то нужно… Необходимо… Но я-то вот уж не жалок, а сам могу украсить любой коллектив. Нужны самородки мне под стать.
Перво-наперво мы удумали нанять в постоянные провожатые — сатирика. Который бы одним своим видом поднимал настроение избирателям. А заодно расцвечивал тексты маркофьевских выступлений искрометными шутками и рискованными репризами. Но как было подступиться к острословам и зубоскалам? Все они оказались неплохо обеспечены, жили в роскошных загородных виллах, ездили в иномарках, заламывали за свое участие в обычном концерте (не говорю уж о предвыборной агитации) бешенные гонорары.
— Неплохо быть сатириком, — вздыхал Маркофьев. — Видишь, как высоко ценится умение нелицеприятно критиковать, бичевать, обличать…
Кроме того, каждый из них имел покровителей в среде политиков и крупных чиновников. Перед своими хозяевами весельчаки выступали постоянно — на торжествах, в саунах, во время загородных тусовок. Забавляя и потешая благодетелей и их гостей, хохмачи обретали новых могучих защитников. С нами они даже разговаривать не хотели.
Контрольный вопрос. Почему люди любят юмористов?
Ответ. Потому что те шутят и веселят, а слушатели хотят вот именно забыться и развлекаться. Не о собственной же смерти им постоянно размышлять и не о похоронах же и возможном возмездии за совершенные преступления впитывать информацию на праздничных и непраздничных посиделках!
Помощь подоспела с неожиданной стороны. Я рассказал о возникших трудностях Веронике. Вскоре мне позвонил ее отец.
— У тебя проблемы? Кто из клоунов нужен?
Изумлению моему не было предела. Оказалось, яростные критики и обличители социальных язв и несовершенств — в большинстве своем сотрудничали не только с высокопоставленными бонзами, но и с компетентными органами, к которым в недалеком прошлом принадлежал мой будущий тесть.
По его команде на встречу с Маркофьевым явилась целая свора зубоскалов. Они ядовито щерились, шипели и огрызались друг на друга, беспрерывно шутили и прямо-таки рвались выступать на всех наших крупных и мелких мероприятиях.
Меня зрелище их внутрицехового общения ужаснуло. А Маркофьев, поежившись, выбрал из огромной когорты — одного. Чье лицо не сходило с телеэкрана и который особенно хлестко и нещадно язвил власть имущих. Союз с этим острословом и правдолюбцем сулил Маркофьеву несомненный избирательский успех. И открывал необозримые перспективы в сфере общественного признания. Постоянный шутейный эскорт и оговоренное (за специальную плату) публичное и подчеркнутое демонстрирование панибратства со столь популярной и знаменитой личностью, разумеется, стоили недешево.
— Да, — принимая очередной пухлый конверт с очередной порцией финансовых вливаний, говорил этот самый сатирик по фамилии Худолейский, — я знаю: литературный труд — подвижничество, самоотречение, отрешенность от земной суеты… Но что поделаешь: я люблю черную икру…
Он и красную тоже поглощал в неограниченных количествах. Благо Маркофьев ему ни в чем не отказывал. При этом Худолейский постоянно хмурился. Когда мы спрашивали его, отчего у него такой мрачный вид, он отвечал:
— Все настоящие весельчаки унылы… Взять хоть Зощенко…
Следуя за Маркофьевым, он постоянно ныл:
— Подари мне часы… Подари мне джинсы…
А вот шуток мы от него почти не слышали. Так и хотелось треснуть его по лысой башке, чтоб заставить произнести хоть одну остроту.
Когда Маркофьев, хохоча, рассказал ему про выпрыгнувших и сбежавших из нашего багажника недозамороженных поросятах, выдающийся весельчак даже не улыбнулся.
Детектив Марина разнюхал: на короля смеха работает целый коллектив молодых никому не известных авторов, сам остряк лишь исполняет их приколы. Эти-то ребята не упустили шанс создать на основе уморительного рассказа Маркофьева о поросятах фильм, завоевавший первый приз Каннского фестиваля…
Очередная часть сериала 'Дурак дураком' тоже вобрала веселые кадры: поросенок, выпрыгнув из багажника и удирая от ветрела, улепетывает в лес…
Незаметно телеэпопея 'Дурак дураком' перевалила за пятисотую серию. Киноповествование шло уже на всех каналах, повторялось утром и вечером и все чаще прерывалось — в так называемое рейтинговое время — долгими рекламными паузами: вспомнить потом, о чем шла речь до клипов о зубной пасте и колготках, оказывалось не всегда возможно. Или же затянутыми вкраплениями, под сладкие переборы гусельных струн, на телеэкране возникали славянской вязью вытканные призывы: 'Думай о себе, помни о России'.
Маркофьев, как и я, качал головой:
— Недавно из всех динамиков неслось: 'Раньше думай о Родине, а потом о себе!' Или: 'Была бы страна родная, и нету других забот…' А теперь… Если расшифровать: 'Спасайся кто может!' Или: 'На Бога надейся, а сам не плошай!' И ведь это государственный телеканал! У всех нынче одна забота: выплыть, не забывая, впрочем, о маячащей где-то в подсознании территории, которая и сама не забывает о себе напомнить — то очередным финансовым кризисом, то вымогательством налогов, то скачком цен и инфляцией…
Маркофьев клокотал от гражданского возмущения.
'Бедный зритель слушатель, избиратель!' — хотелось воскликнуть мне.
— Для чего нужны газеты, телевидение, кино, театр? Кроссворды? — Спрашивал он. И восклицал. — Чтобы отвлекать население от ужасной действительности, в которой оно существует, чтобы занимать мысли, затуманивать мозги. С этой своей функцией подобные дымовые завесы прекрасно справляются!
