– В Стамбуле никто не верит, что адмирал Ушаков возьмет Корфу, – утешающе сообщил Келим- эфенди. – Для того чтобы взять штурмом такую крепость, надо не менее десяти тысяч солдат. У адмирала Ушакова нет их.
– И очень хорошо, что нет! – с жаром подхватил Нельсон. – Запомните, сударь: Ионические острова должны принадлежать Турции. Передайте мое мнение великому визирю…
– Превосходно, мой друг, превосходно! – потирая руки, заключил Гамильтон, когда Келим-эфенди ушел. – Посланец великого визиря понимает «истинные интересы Оттоманской империи» не хуже нас с вами.
Нельсон улыбнулся.
– Я еще напишу Кадыр-бею, Махмуду-эфенди, Али-паше и самому тупоголовому из британцев, который не сумел удержать русскую эскадру на востоке.
Гамильтон не любил откровенности и всячески избегал грубых выражений.
– Кого вы подразумеваете, милорд? – вяло спросил он, хотя отлично знал, о ком шла речь.
– Под самым тупоголовым британцем? – резко переспросил адмирал. – Сэра Спенсера Смита, нашего посла при его султанском величестве!
5
Осадная цепь союзных кораблей составляла полукруг. Начинаясь у новой крепости, она проходила между островами Видо и Лазаретто до мыса Дезидеро. Таким образом, крепость Корфу оказалась в тесной блокаде. Все сношения между нею и албанским берегом были прерваны.
Впереди, около новой крепости, стал корабль «Мария Магдалина», за ним, еще ближе к берегу, «Святой Павел». Так Ушакову было легче поддерживать сообщение с городом. Корабль Кадыр-бея, вице- адмиральский турецкий, два турецких фрегата и русский фрегат «Николай» заняли места позади «Святого Павла». Контр-адмиральский турецкий корабль, корабль «Захария и Елисавет», находившийся против старой крепости, и корабль «Троица» заключали цепь.
Повторилось то же самое, что у Занте. Едва корабли стали на якорь, около двух десятков лодок под парусами и веслами понеслись к эскадре со стороны порта Гуино.
Первым, как всегда, прибыл вездесущий Кеко с новостями о состоянии гарнизона, об укреплении островов Лазаретто и Видо, о разгроме порта Гуино. Французы уничтожили доки и адмиралтейство, построенные еще генуэзцами и венецианцами. Это было печальное известие, ибо корабли русской эскадры нуждались в ремонте.
Сообщив все, что нужно было узнать адмиралу, и выслушав новые распоряжения, лоцман встал, чтобы уйти.
– Подождите, Кеко, – удержал его Ушаков. – Вы появляетесь и исчезаете наподобие духа.
– Меня некому держать на привязи, ваше превосходительство. Мой дом там, где я сам, а друзья мои всюду, – просто ответил лоцман.
– Выпейте со мной вашего мавродафни, слава которого гремит более двух тысяч лет. Я надеюсь, что в числе ваших друзей вы именуете и меня?
– Конечно, ваше превосходительство.
Угрюмый Федор подал вино. На всякого, кто посягал на этот напиток, он смотрел, как на врага.
Адмирал вдруг вспомнил, что ему совсем нечем угощать гостя. Не было ничего, кроме небольшого мешочка коринки, подаренного какой-то незнакомой старухой на Занте.
– Обязанность воина довольствоваться тем, что есть, – сказал он, улыбаясь, и высыпал коринку на стол. Лоцман понимающе посмотрел на Ушакова.
– Я жалею, что у меня нет сына, – взволнованно произнес он. – Я бы тогда мог рассказать ему, что был вашим гостем. Людям полезно помнить о том, что возвышает душу.
И Кеко неторопливо осушил стакан.
– Ваше превосходительство, к вам граф Булгари, – доложил Балашов.
Вслед за Балашовым в каюту вошел человек невысокого роста. Плотную фигуру гостя облегал черный кафтан. Шейный платок был завязан очень старательно, но без малейшего изящества.
– Николай Булгари, – назвал себя вошедший. – Я слишком рад видеть здесь русскую эскадру, чтобы уверять вас. Я сам имел честь служить в русском флоте под командованием графа Орлова- Чесменского.
– Ваши заслуги, граф, перед Россией известны каждому, – отвечал Ушаков, поспешив навстречу гостю.
Булгари слегка наклонил голову.
– Я хотел бы и дальше служить стране, которая всегда была лучшим другом моего отечества, – произнес он.
– Кеко говорил мне, что вы перенесли много притеснений от французов за чувства ваши к России, – сочувственно проговорил адмирал и оглянулся на лоцмана, но Кеко уже не было в каюте.
– Не знаю, что говорил Кеко, – тихо возразил Булгари, – но я перенес не больше, даже меньше других. Посмотрите на порт Гуино, господин адмирал, и вы увидите, что значат подлинные бедствия.
– Правда ли, что Гуино разрушен до основания?
– Там не осталось ничего. Разрушены все жилища. Люди ютятся под открытым небом.
– Я и адмирал Кадыр-бей сегодня же будем в Гуино.
Булгари сделал протестующий жест:
– Здесь ждут русских, только русских, а не турок.
– Знаю это, государь мой. Мы с вами должны разъяснить жителям, что турки, пришедшие с нами, – носители доброй воли… А русская эскадра сумеет позаботиться, чтобы сия воля всегда и неизменно оставалась доброй.
Ушаков помолчал и, глядя в лицо Булгари, спросил:
– Надеюсь, вы не откажетесь взять в свои руки управление островом и возглавить отряды из здешних жителей?
Булгари не замедлил с ответом:
– Долгом своим почту объединить моих соотечественников, чтобы помочь вам, господин адмирал, изгнать презренных захватчиков, не пощадивших даже дома мирных жителей.
Пока головная шлюпка под андреевским флагом, в которой находились Ушаков, Булгари и Балашов, пробиралась к берегу среди затопленных французами больших и малых судов, адмирал рассматривал развалины города и порта Гуино. На месте зданий арсенала виднелись остовы с черными провалами окон, на месте доков – мутные озерки. За ними торчали обгорелые стены сожженных и взорванных домов. Между обломками пестрели палатки из ковров, наспех сколоченные лачуги из обугленных досок, всюду лежали узлы со скарбом, домашняя утварь, сновали люди. Все это напоминало огромный табор.
Как только Ушаков и его спутники вышли из шлюпки, их моментально окружили возбужденные островитяне.
– Вот видите, как поступают гунны, новейшие гунны! – воскликнул, указывая на разрушенные дома, худой, остроносый человек, волосы которого были так черны, что отливали синевой. За спиной у него висела мандолина и крестьянский суконный плащ. Остальная одежда обличала представителя иного сословия. На нем был коричневый фрак и грязный белый жилет. Шарф и манжеты почернели от копоти.
– Уничтожить дома, в которых живут мирные жители! Зачем, скажите, господин адмирал?
– Не знаю, сударь, почему это понадобилось генералу Дюбуа, – с негодованием произнес адмирал. – Такова, как видно, его стратегия. Я придерживаюсь иной методы, а потому не понимаю этого так же, как и вы.
– Целый город выброшен на улицу! – возмущенно продолжал корфиот и вдруг, проведя ладонью по волосам, решительно схватил руку Ушакова. – Прошу принять меня в российскую службу, господин адмирал!
– Кто вы, сударь?
– Инженер Маркати, – тотчас сказал Булгари. – Он может быть весьма полезен.
Маркати вдруг нахмурился и еще более решительно проговорил:
– Не нахожу нужным скрывать. Я служил до недавнего времени во французских войсках. Я верил в революцию. Да! Но Францией уже не управляет дух свободы, и она несет другим народам только рабство!
