ошибся — тунец, большой сильный: сопротивлялся долго, наконец затих.
— Надеюсь вы понимаете?! — сказал, совсем исхудавший за эти дни, Ксантипп. — На этот раз делить надо по всем правилам!
— Половину съест капитан Рум, остальное разделим поровну, — ответил Макс. Лем подтвердил кивком.
Послышался недовольный гомон:
— Так делить неправильно.
— В конце концов существуют правила деления.
— Мы готовы рассмотреть вас, как равноправных претендентов, но просить большего с вашей стороны не только некорректно, но и…
Макс уже вытащил нож и разрезал рыбе брюхо:
— Что Вы, мы не о чем не просим. И если вспомните, никогда этого не делали.
— Лем, — позвал Константин. Впервые за три дня он оторвал туловище от пола: сел, придерживаясь рукой за перила, подтянул под себя пятки. — Лем.
— Да капитан.
— Сколько нас?
— Семнадцать человек в штате, месье, и двое пассажиров, — быстро ответил Лем. — Капитан Женьо и господин смотритель не поставили подписи, они отказываются от должностей. Как вы себя чувствуете месье?
— Чем мотивируют?
— Они не считают 'Воителя' кораблем. Они даже не ознакомились с новыми должностными инструкциями, выбросили.
— Понятно. Как Чирик?
— Лихорадка. Совсем слабый. Боюсь, что уже все.
— Поправится. И не из такого выкарабкивались.
Константин разминая пальцами кожу на лбу рассматривал тунца.
— Большой. Молодцы. А что у нас с водой?
— Воды почти нет. Четыре литра осталось. Это на день, может два…
— Воду, только членам команды. — Подумал. — Тунца тоже. Делите на семнадцать.
— Месье Рум, мы решили, что по случаю болезни…
— Поровну!.. строго сказал Константин.
— Пассажирам ничего?
— Ничего. Дайте им бланки. Пусть заполнят форму четыре: имена, кастовая принадлежность, отдельно о родственниках. Нам тут абы кто не нужен. Подробно: когда и с какой целью попали на борт 'неукротимого воителя'. Откажутся — согласно седьмого пункта будут переведены на положение заключенных. Выполняйте.
Лем попросил одного из 'старших' слезть с небольшого черного ящика, что в беспорядке грудились возле мачты, открыл замок, достал с самого низа серую пыльную папку, подошел к капитану Женьо.
— Месье, согласно восьмой поправки пункта о присутствии совершеннолетних лиц на торговых судах, утвержденной международным антитеррористическим пактом от восьмого июля, пассажиры обязаны предоставлять о себе требуемую руководством судна информацию. Вам необходимо заполнить следующие бланки…
— Я террорист?
— Я этого не могу ни утверждать, ни отрицать.
— Ничего не буду заполнять!
— В таком случае согласно кодекса о наказаниях вы подпадаете под статью сорок семь: нарушение правил…
— Знаю не хуже вас!.. — зло бросил Женьо. — Это смешно! Просто смешно! Рум плевал на все кодексы вместе взятые. Скучно ему, поиграться решил…
— Младший адмирал Лем, — подал голос Константин. — Передайте пассажиру, пусть все претензии излагает на бумаге.
— Какие у вас остались должности? — раздраженно спросил Женьо.
— Месье Рум пассажир спрашивает, какие должности мы можем ему предложить.
— Хранитель главного корабельного секрета.
— Кто? — не понял Лем.
— Какой еще хранитель? — спросил Эд. Вытащил ноги из воды, повернулся к Константину всем телом, выронил из рук деревянную тигриную голову. Капитан цесариуса выглядел таким растерянным, что картографу стало его даже немного жаль.
'Брось Костя, брось. Этот человек составил обвинительный лист. Если раньше он только читал доносы, то теперь и пишет…'
— Передай пассажиру. Основная обязанность хранителя главного корабельного секрета: ежедневный трехразовый учет всех предметов на судне. Повторяю: всех — от зубной щетки, до мачты с парусами.
— Зачем? — спросил Лем.
Константин чуть подумав:
— Каждую ночь, в целях безопасности, я буду прятать 'корабельный секрет' в один из находящихся на судне предметов. Поэтому перемещение каждого необходимо будет фиксировать.
— Что еще за секрет такой? Как выглядит? — недовольно спросил Эд.
— Этого месье Рум разглашать не может, — ответил за картографа Лем. — Не имеет права. Вы вступаете в должность?
Женьо окинул взглядом 'старших'. Такого унижения, он еще не испытывал. Неуверенно покачал головой.
— Да. Вступаю. Я хочу пить.
— Передай, — сказал Константин, — сначала я составлю должностные инструкции, он их подпишет, а потом…
— Лем обратился к Женьо:
— Согласно правилам о вхождении в должность, принятым министерством кадровой идеологии, первого числа этого столетия…
Константин отвернулся. Самому уже не нравилась эта игра. С Эдом у него свои счеты, и он может себя так вести, а вот Лем явно переигрывал: издевался, хамил.
'Он похож на бывшего лакея, который встретил на улице обнищавшего хозяина. Так тоже нельзя. Поучить давно пора, а унижать… и у него, конечно накипело, но…'
— Лем! Подойди ко мне.
Солнце. Утром солнце, в обед и до позднего вечера. Потом ночь, прохлада, и опять солнце, солнце… 'Пить… пить…' — шептали пересохшие губы. 'Воды' — молили иссушенные чахлые голоса. Никто уже не слезал с плота, чтоб окунуться: на это сил уже не было. Самые выносливые с трудом, но еще набирали неполные ведра, выливали на себя, на того, кто рядом, или просто на пол, надеясь, что вода доберется до стонов с середины или даже достанет до тихих хрипов, с другой стороны. Потом часами не шевелились, бездумно глядели в небо, готовясь к очередному заходу. Изредка чуть трепыхался изорванный парус, поскрипывала мачта, вяло, без аппетита чавкал у бортов океан.
Неделя полного штиля и на небе ни облачка. Плот ели-ели покачивался на волнах, подхваченный слабым 'холодным' течением он пересек торговый путь, неспешна и равнодушно уносил своих обитателей к пустым бесконечным горизонтам.
— Ошибаетесь Константин, — шептал смотритель в ухо картографу. Несколько суток назад старик перебрался на эту сторону, и когда не спал, все что-то говорил, говорил и никак не мог выговориться. Константин лежал на спине, это монотонное шептание утомило, но в последнее время вслушиваясь, стал отмечать на редкость здравые суждения, и когда смотритель замолкал, картограф даже начинал скучать, и тогда спрашивал о чем-нибудь, чтобы расшевелить болтливого старика.
