и тут же эти забавы бросил раз и навсегда. Ну а я, вспомнив Чарковского и сжав зубы (в прямом смысле слова), стала выходить на снежок каждые два часа, а половину времени между этими процедурами ходила босиком дома. Ровно через день все неприятные симптомы как рукой сняло. Зато безумно захотелось деятельности — всякой и разной — работать, готовить, стирать, поехать куда-то с ребенком. Этим я и занялась, и все это делала быстро, легко, с удовольствием. Но и это еще не все. Такой вдруг покой в душе наступил. До этого мне на ногу в автобусе наступят, я — чуть не в слезы. А тут — и ноги отдавят, и еще слов разных наговорят, а я ничего. И к тому же я стала замечать, что улыбаюсь. Просто так — на улице, в транспорте, всем подряд и никому в частности; ну, хочется мне этому миру улыбаться! Не то чтобы весело — легко. Спокойно. Тихо так на душе, умиротворенно. Удивительное состояние! Но это состояние пришло через день. А в предыдущие сутки после каждой прогулки на снег мне становилось все хуже. Велик был соблазн бросить эту затею. Ну, представьте: вас знобит, голова раскалывается, все тело покрыто сыпью и чешется, а вы, вместо того чтобы надеть шерстяные носки и лечь с грелкой в теплую постель, как делают все добрые люди, снимаете с себя все что только можно и выходите на ночную зимнюю улицу… Бр-р-р! И я бы, наверное, тоже не выдержала, если бы не вспомнила весьма кстати одну из историй Чарковского, которую он любил рассказывать всем начинающим «закальщикам». История такая. В давние годы, когда жесткое закаливание еще не было в моде, как сейчас, группа врачей-товарищей решила все-таки досконально убедиться: а так ли эти процедуры полезны, как они о них сами рассказывают окружающим? В целях эксперимента пригласили студентов института им. Лесгафта и предложили: мы вам платим по рублю в день (в те-то годы!), а вы 15 минут ежедневно стоите в плавках и босиком в подвале любимого института. Через день у всех испытуемых обнаружились насморк и кашель. Половина из них тут же отказалась от продолжения опытов и улеглась в постель — лечиться. Остальная половина стояла твердо. Мне кажется, вы уже догадались, чем все кончилось? Именно так: те, кто «сошел с дистанции», долго и нудно чихали и кашляли; те же, кто выдержал, буквально через день почему-то поправились, да еще и подзаработали. Все очень просто: холодовые процедуры запустили у них резервные силы организма, и организм легко справился с возникшей проблемой. Такие процедуры вполне могут вызвать тот или иной кризис, если организм зашлакован, а если у человека к тому же масса нерешенных психологических проблем, то скорее всего так и случится. Но ведь это — хорошо! Хорошо хотя бы потому, что организм верно понял задачу, что в нем пробудилось стремление очиститься и он начал работать в этом направлении. Да, тяжело, неудобно, некомфортно. А жить на протяжении месяцев и годов с грузом болячек и проблем — легко? Рывок через кризис, бросок, прорыв — и дело пошло. Тот, кто испытал на себе всю гамму ощущений этого периода закаливания — борьбу, преодоление, облегчение, прилив сил — знает, как это здорово… похоже на захватывающую игру! Тем же, кто не настроен идти таким путем, мы можем дать весьма простой совет: начинайте путь крохотными шажками. Буквально с того самого «холодного пятна» в ванной, которое мы рекомендовали незакаленным малышам. Тогда ваше вхождение в закаливание будет максимально мягким, щадящим, хоть и более длительным по времени. Что ж, у каждого свой характер, а значит, и свой путь во всем, что он делает в жизни. Но только если вы выберете щадящее закаливание, не забудьте все-таки потихоньку двигаться вперед. И не щадите себя (или того, кого вы закаливаете) сверх меры. Лиля: В одной из книг, посвященных детской физкультуре и спорту выпуска годов 80-х, мы с Игорем Борисовичем однажды прочитали совет, как лучше всего закаливать двух-, трехлетнего ребенка. Совет был примерно такой: «Положите ребенка под теплое одеяло и поставьте рядом с кроваткой миску с достаточно теплой водой. Достаньте из-под одеяла ручку ребенка, быстро оботрите ее влажной тряпкой, смоченной в теплой воде, насухо вытрите полотенцем и снова укройте ее одеялом. Достаньте другую ручку ребенка». Далее следовало описание той же самой операции. Потом надо было достать, обтереть, вытереть и спрятать по очереди одну и другую ножки; потом подробно описывалось, как можно исхитриться, чтобы ручки и ножки были под теплым одеялом, а спинка снаружи — ее же тоже нужно быстро обтереть теплой водой, насухо вытереть и укутать. Потом действие переносилось на живот малыша и… Дальше я не дочитала — смертельно захотелось спать. Через час Игорь Борисович постучал в дверь моей комнаты и сказал: — Лиля! Я сосчитал. Для того чтобы все это сделать правильно, необходимо к действию привлечь как минимум троих взрослых, и займет это все примерно 45 минут. Ты не знаешь, после этого смертельного трюка ребенок сколько часов должен лежать в постели под теплым одеялом? Тут не написано.
А я, улыбнувшись, вспомнила морозное утро на Петропавловке, когда снимался первый фильм про «Невских моржей». Чарковский стоял по колено в проруби, мамы и папы подавали ему своих малышей — розовых, разогретых динамической гимнастикой. Игорь Борисович подхватывал их за ручку и окунал в ледяную воду.
Утро было солнечное, снег белый-белый, киношник от удовольствия присвистывали, явно предвкушая «нетленные» кадры, вокруг, сменяя друг друга, толпились гуляющие… Глянули на часы и ахнули чуть не в голос: Чарковский простоял в проруби больше полутора часов! «Заболеет!» — сказал кто-то сокрушенно. Не заболел.
Юля: Пожалуй, моржевание — это высший пилотаж закаливания. Был период, когда и мне ничего не стоило окунуться не после парилки, а до нее. Сплошное удовольствие. Теперь почему-то такого желания не возникает. Еще заметила: раньше всегда (ну, почти всегда) дома ходила босиком, теперь чаще — в тапочках. Видимо, перестроилась энергетика, сегодня организму нужно больше тепла. Вам тоже совершенно не хочется холода, а хочется тепла и уюта? Но ведь я-то попробовала и то, и это, мне есть что с чем сравнить. И я, если надо, преспокойно окунусь в прорубь в любой мороз, и никакого стресса при этом мой организм не испытает. Он помнит, как это было. И он помнит, что это было — радостно. А на снег до сих пор по возможности выхожу с удовольствием. Ходьба по снегу — это не просто закаливающая процедура, это — состояние. Особенно, если выйти ночью, встать и смотреть на звезды. Совсем здорово, если ты где-то за городом. Тогда ты встаешь рядом с заснеженными деревьями, замираешь и можешь ощутить себя частью Природы. Только не стоит, наверно, делать это через силу, по разуму, только в надежде и расчете на скорое и легкое получение здоровья. Если вы за уши вытащите себя босиком на снег не будучи к этому готовы в душе, тут и до инсульта недалеко или до инфаркта. Где-то там, пусть в самом дальнем уголке вашего сердца, должно возникнуть искреннее желание сделать это. Призыв. Потребность. Вот тогда ничего не страшно. Помните комедию «Праздник Нептуна»? Ведь там, когда двое из деревни залезли в прорубь, а вокруг толпились зрители, сработала самая примитивная «цепная реакция». Через пять минут вся деревня вне себя от восторга кувыркалась в этой проруби. Это и есть Состояние. Лиля: Лично у меня было другое Состояние. Меня «крестили» в проруби в Озерках несколько лет назад. Я пошла к этой проруби, не очень веря, что окунусь в нее. «Дай, пойду, — думаю, — посмотрю, примерюсь». Выхожу. Она (прорубь) тогда еще сеткой была обнесена, чтобы гуляющие случайно не провалились… очень на зоопарк похожа. Ну, выхожу и вижу: вокруг этой сетки полно народу. Стоят, ждут: когда ненормальные (это мы) будут нырять? А я, как назло, одна вышла, все еще в парилке. Люди вокруг сетки на меня и уставились. Стыдно мне стало. Стоят ведь люди, может, давно уже, ждут. Замерзли, наверно. Что же я,
