ухмыльнулся.
— Ничего, видишь, идет ведь!.. должен идти…
Зверь действительно не шел, а скорее тащил свое тело по земле. Глард попытался припомнить, сколько он пролежал, связанный. По всему выходило не меньше двух суток — вполне достаточно, чтобы отправить к Тьме все здоровье.
Къес явно думал о том же.
— Капитан, — виновато шепнул он. — А этот зверь… его обязательно все время связанным держать? Он ведь подохнет так…
Глард передернул плечом.
Зверь двигался неловко, по-ящериному изгибая застывшее тело. Грубая, сухая и холодная кожа тихо хрустела при каждом движении. Голову монстр держал низко опущенной, вперив взгляд в землю, но поводка слушался. Норид, Глард отдал ему должное, вел своего 'пациента' очень аккуратно, держась на приличном расстоянии и не совершая резких движений, но при этом твердо и спокойно.
Так они дошли до крыльца. Зверь безразлично вскарабкался по ступеням и шагнул в дверной проем. Но перед этим он все-таки оглянулся, и Глард вздрогнул под этим тусклым, угасающим взглядом.
Ступени тоскливо хрустнули под его весом, схожим стоном отозвались подгнившие половицы. Зато и туман внутрь не прошел — да его и нет здесь. Наконец-то.
Он мотнул головой и внезапно почувствовал на шее что-то чужое и знакомое одновременно. Поводок… он не носил его с самого детства, пока они оба не стали доверять друг другу, не поняли, что не могут друг без друга. Но этот поводок — чужой. И держит его чужак, хоть и пахнущий безопасностью и дружелюбием. Но не хозяин. А значит — прочь его!
Но он забыл о стягивающих морду ремнях. Малейшая попытка пошевелить челюстями привела к нестерпимой боли в пострадавших суставах. Он зарычал, замотал головой, пытаясь разорвать путы.
— Но! Не шали мне! — Тем не менее, чужак дружелюбно потрепал его по холке, не брезгуя прикасаться к струпьям и язвам. Раны, нанесенные врагом, поджили, но лишь немного.
Он двигался очень медленно и сам ощущал это. Путь длиной в пять шагов они проходили целую вечность, стоившую остатка уверенности в лапах. Огонь… Ведь его было так много, он был так близко! И что? Результат — кратковременный прилив сил, а потом — новая слабость.
— Что? Больно? Не беспокойся, сейчас перевяжем… Я вот почему-то уверен, что ты нам вреда не причинишь! Как ты считаешь, почему?..
Чужак толкнул дверь, и они оказались в задымленном, воняющем людьми и гарью, помещении. Он моргнул и увидел множество людей, в основном — темнореченцев. Только один отличался от других, выделяясь огромным ростом и темной шевелюрой. Харрец, вот только… Что-то знакомое щекотнуло ноздри и тут же ушло, растворившись среди десятков иных запахов.
Увидев его, все тут же замолчали, и молчали долго, очень долго. Первым высказался тот, темноволосый, обращаясь не к ведущему его на поводке чужаку, а к кому-то другому.
— Эй, это что за шутки? А, Глард?
Кто-то грубо толкнул его в бок, и он не выдержал, повалился на пол. Повернув голову, он увидел еще одного человека, очень похожего на темнореченцев, но неуловимо отличающегося от них. Знакомый запах.
Названный Глардом опустился на лавку и, не отвечая, накинулся на предложенную миску с едой. Горячей. Он дернулся, почувствовав это тепло, и человек заметил это, но никак не отреагировал.
— Норид, Тьма побери, не стой на пороге! Иди сюда и эту дохлятину сюда подволоки!
— Пап, а кто это?
Чужак, держащий поводок, заставил его подняться на лапы и подойти к ближайшей лавке, тут же освободившейся от людей. Там он и упал и больше не откликался на дерганья поводка. Тело охватила блаженная апатия, вызванная теплом. Впервые… Тепло… Без тумана… Как хорошо!
Наслаждаясь теплом, он одновременно рассматривал комнату, в которой очутился. Точнее, людей — сама комната его не слишком интересовала. А людей был много… Не меньше полутора десятков. Пятеро детей различных возрастов, которые сейчас испуганно разглядывали его. Взрослые, тоже различных возрастов, от совсем молодых, вчерашних подростков, до глубоких стариков. Эти тоже косились на него со страхом. Типичная крестьянская семья. Наверное, никогда не видели…
Кого?
Жаль, их страхом нельзя было питаться. Да, существуют родичи, для которых чувства людей — деликатес, но он, к сожалению, не таков. Для него пища должна быть другой. Увы, тепло закончилось очень быстро. В комнате сильно похолодало, это почувствовали даже люди. Женщина кинула дров в крошечную, едва дымящую печку, но результата не добилась.
— Эй, хозяин, чего так холодно-то? — спросил тот, кто держал поводок. — Подтопи!
Однако попытки добавить хоть сколько-то тепла не увенчались успехом. Он снова начал замерзать. Холод… Это уже вошло в привычку. Почему все-таки так произошло? Что случилось? Здесь, в Темноречье? Что произошло два года назад?
Нет, опять забылось.
Чужак передал поводок кому-то другому, а сам подошел к дымящей печурке.
— Глядите, как надо! Efaiflla!
Из его рук вырвался крошечный огненный шарик, который, достигнув дров, взорвался огненным бураном. Раздался взрыв, мелкие щепки разлетелись по всей комнате. Названный Глардом вскочил.
— Норид, ты…
— Оно само! — по-детски выпятив губу, отозвался тот. Только сейчас он увидел, что у человека чуть приподнятые уголки глаз и неправильный запах. Полуэльф… судя, по одеждам, еще и наемник. Неплохое сочетание!
— Ладно, — махнул рукой темноволосый великан. — А ну прекратили балаган! Глард эта зверюга не вырвется.
Странно. Он и не думал, что люди умеют так лицемерить. Этот темноволосый, выглядящий отнюдь не гением, на самом деле казался очень опасным… Зверь, притом очень умный. Прямо родственник. Может быть, родственные души и сближаются, но только у людей. У его народа на этот счет совсем другое мнение.
Темноволосый тем временем расстелил карту и, не обращая на хозяина дома и его семью внимания, принялся что-то оживленно обсуждать со своими, теми, что пахли лесом и туманом. Говорили в основном двое: полуэльф и этот самый великан. Темнореченцы молчали, глядя на темноволосого почти с восхищением, человек в форме имперского солдата молчал, уставившись в пространство. Он воовще
Дальше он не слушал. Лег и закрыл глаза, стараясь вобрать в себя как можно больше тепла. И погрузился в дремоту.
Сначала он ненавидел этого человечка. Тот казался глупым, не умел мысленно говорить, не знал, что ему нужно. А еще он постоянно подчинялся своему 'господину' — рыцарю с грязно-серыми глазами и такой же нечистой душой. Этот не любил их обоих, и частенько награждал человечка затрещинами, называл 'неучем' и 'светлым простаком'. Еще больше рыцарь ненавидел его. Всякий раз, когда он попадался 'господину' на глаза, сопровождался болью. Ответить на удар удалось только однажды, и после этого он наконец понял, что такое боль. И что такое холод.
Человечек не пытался его защитить. Но когда он, погасший, рычащий от боли и холода, упал на землю, мальчишка взял его и завернул в свой плащ.
— Парсиэль, не мешайся!
— Господин, это мой зверь.
Человечек пошатнулся от удара, из разбитого носа потекла теплая кровь, но он не уступил. Продолжал смотреть на своего господина, и тот сдался под взглядом этих чистых голубых глаз.
— Убирайтесь, оба, — проворчал он.
Мальчишка быстро разжег костер и осторожно опустил его на горящее дерево. Огонь сделал свое дело, залечивая раны, даря успокоение и радость. Но все-таки чего-то не хватало…
— Вот так, малыш, — тихо произнес человечек. — Бедный… Ты не знаешь, как тебя не любят другие?
