подобно астрономам, принимали в свои ряды только после строжайшего экзамена, сдавая который новичок должен был непременно отличить ядовитого бородавочника от обыкновенной рыбки-пеструхи Pelis Manilus. Быть членами клуба стало невероятно почетно, и многие мичмана и механики купились на это, предпочитая диспуты возле аквариумов мордобою в спардеках.
Как уже говорилось, «Чудо» славился симфоническим оркестром и экстравагантными выходками командира, ежедневно собиравшего на унылые исторические обеды несчастных школяров.
Что же касается нижних чинов, то донесения о досуге простолюдинов не отличались многообразием. Боцманматы и кондуктора знали свое дело – и от подъема до спуска флага все, включая подвахтенных, гонялись ими как сидоровы козы. Распорядок выполнялся железно. Ежедневно в пять часов утра гудел горн и заливались свистки. В шесть проходило построение, в половину седьмого – подъем флага, затем обильный завтрак и начало учений. В двенадцать скребли ложками в судках, с часу до трех спали вповалку на палубах, предварительно вынося пробковые матрацы, затем свистки и топот раздавались вновь, и под бодрые марши оркестров текли бесполезные реки пота. Но зато вся эта беготня здорово отвлекала от мыслей! К шести часам, когда флаг опускался, многие уже на ногах едва стояли и тупо разбредались по отсекам.
«А ведь старик знает дело! – думал Главный психолог, наблюдая за упорядоченной бессмыслицей. – Только долго ли все это может продолжаться?»
Оказалось, долго! По крайней мере, за все это время случилось не более десяти попыток уйти из безнадежной, наполненной бранью, ревунами, уборками и историческими лекциями жизни. Сводившие счеты с миром предпочитали прыжки в океанский кипяток. Двух таких бруклинских прыгунов удалось выловить. Зачитали короткий приговор – и оба дружно и торжественно загремели в бездонные трюмы линкора.
Завербованные мичмана вдоволь налетались на щетках, однако адепт-лейтенант продолжал потакать им, терпеливо ожидая, когда юнцам наскучит подобное ребячество. Он действительно оказался первоклассным магом – так, по просьбам неофитов, адепт вызывал духов, и по коридорам библиотеки начинали бродить призраки сгинувших на постройке корабля рабочих, жалобно стеная, охая и проходя сквозь книги, лесенки и стены. Призраки угрожали кому-то гаечными ключами и наводили на зрителей восторженный страх. Кроме того, варились снадобья, наизусть читались «Молот ведьм» и мантры бомпо. Отправить молодых людей на шабаш лейтенант отказался не только по вполне понятной причине отсутствия Лысой горы. Он довольно убедительно пояснил, что, за неимением паствы, свита люциферова автоматически исчезла, перебравшись в миры более заселенные. Сам сатана, по всей видимости, вот-вот собирается покидать свою вотчину, оказавшуюся в одночасье безлюдной – если не считать, конечно, жалкой кучки homo sapiens на атомных кастрюлях. Но подобную ничтожно малую величину, разумеется, уже нельзя принимать всерьез.
Заметив, что молодые люди пресытились мелкими чудесами, библиотекарь наконец выложил перед ними Устав будущего Братства. Это было хитрое переплетение уставов и положений всех орденов, когда-либо существовавших на несуществующей ныне земле, – от древнеегипетских «ахронов» и пифагорейцев до Игнатия Лойолы. Почетное место в Уставе отводилось Оуэну и Марксу. Основная идея нового Ордена мыслилась в борьбе со всякой и всяческой тиранией, вплоть до установления в конце борьбы республиканского строя.
Таким образом, предвосхищая все катаклизмы, неизбежно ожидающие Армаду, учитель вел дело к торжеству демократии через свержение неотвратимой диктатуры. Таинственный библиотекарь не только знал, что ждет всю, пока еще безропотную, матросскую и офицерскую массу, но и не сомневался, что, по мере усиления гнета, Орден будет разрастаться. Для противодействия неизбежному шпионажу со стороны мостика, он уже сейчас намеревался создать службу собственной безопасности. Конспирация должна была соблюдаться членами неукоснительно. Не вдаваясь в подробности, как устроится жизнь на кораблях после переворота, адепт заметил только, что революция закончится выборами президента.
Мичмана и механики со всей пылкостью, которая была присуща юным Вертерам, поклялись в верности избранному делу. После недолгой дискуссии Орден был назван «Обществом Свободы, Равенства и Братства». Все в него вступившие не преминули тотчас на левом плече шлепнуть себе одинаковую татуировку со славным девизом Бернадота «Смерть королям!».
Теперь ежедневно зеленая лампа библиотеки освещала заговорщиков, число которых неумолимо росло. Командир «Чуда» железом и кровью приобщал молодежь к мировой корабельной истории. Младшие офицеры вынуждены были рыскать по книжному лабиринту в поисках все более изощренных и редких изданий – и попадались в сети десятками. Чем упорнее «хромоногий» требовал постоянного присутствия мичманов на обедах, тем больше новых сторонников ордена набивалось по вечерам в библиотечный зальчик. Притоку добровольцев немало способствовал тот факт, что тех, кто пропускал командирские лекции без уважительной причины, незамедлительно сажали в карцер под неусыпное око морских пехотинцев. Так что стремление командира призвать молодежь к добродетели дало потрясающий результат. «Общество» все более внимательно изучало борьбу «Горы» и «Жиронды» в условиях шаткого 1792 года и хитросплетения политики Талейрана. От биографий Нельсона и Грейга плевались, зато сочинения Тарле и Манфреда читали запоем. Мирабо, Сиенс, Дантон, Марат и даже главный кровопускатель Робеспьер поражали воображение и вызывали романтические восторги.
Решено было провести и первую вылазку. Избранный адептом любимый ученик тщательно исследовал обстановку в матросских кубриках. С тем чтобы не привлекать к себе особого внимания, он предусмотрительно действовал через боцманмата корабельных рулевых. Простодушный Марк Крысобой поведал, что в кубриках режутся в «скат» и «очко» под пошлые кафешантанные мотивчики типа «У моей девочки есть одна маленькая штучка» и тоскуют по канувшим на дно домам терпимости. Правда, наблюдались уже и первые признаки скрытого недовольства в отношении зазубривания уставов и цитат из специально изданного для матросов сборника «Изречения великих о долге и чести воинской».
Бродяга боцман заслужил свой ликер, а учитель, внимательнейшим образом выслушав донесение, резюмировал:
– Гроза собирается!
И ведь действительно грохнуло!
На шестую неделю Первого Года Второго Потопа день был ослепителен, как начищенная кондукторская бляха. Океан замер, корабли чуть тревожили простирающееся во все стороны бесконечное зеркало. От духоты команды шатало. Вахтенные не могли и глаз открыть, не то чтобы поднести к ним бинокли – и сонные, разбитые вдребезги, слонялись по мостикам.
За спиной Адмирала перешептывались дежурные офицеры, удивляясь непонятной изматывающей вялости, охватившей всех без исключения – даже дежурного морпеха, который, прислонившись к бронированной двери рубки, ежеминутно клевал носом.
На горизонте не прорисовывалось ни единого облачка, однако непонятные томление и тревога усиливались. Наконец Главный штурман догадался взглянуть на барометр – и ахнул. Увы, было поздно что- либо предпринимать! Через секунду все стороны света опоясались молниями, и первый бешеный удар сотряс корабли. На палубы обрушилась чернота космоса – не стало видно и в трех шагах. Взвывший ветер заглушил крики ужаса – и вселенский, невиданный ранее ураган рухнул на Армаду, казалось, из ниоткуда.
Вцепившийся в ограждение Адмирал упрямо попирал мостик своими кавалерийскими ногами. Едва успели подхватить и спасти кресло, но его самого в спешке и панике отодрать оказалось совершенно невозможно – бульдог намертво прикипел к месту. Свита поспешила задраиться в рубке. Тем временем линкор уже обреченно падал в бездну. Люди кубарем катились с постов и трапов, озверевший ветер срывал их за борт целыми горстями. В нижних помещениях творилось немыслимое – подкидывало стальные рундуки и шкафы, бросало на переборки аппаратуру, лопались замки и накладки. Дикий вой матросов заглушался воем шквала, с треском разлетались шлюпбалки, рвались стеньги, реи от невиданного напора гнуло, как спиннинги. Точно безумный, «Убийца» завертелся на самом дне водной впадины, трясясь всем своим немыслимым корпусом, но не эта тряска испугала вахтенных.
– Смотрите! – пронесся жуткий вопль. На глазах вахтенных офицеров чудовищная волна вздыбилась над кораблем так, что стопятидесятиметровая фок-мачта показалась по сравнению с ней бамбуковой тростинкой. На эту волну, почти на девяносто градусов поднявшуюся над линкором, каким-то невероятным способом карабкался «Юдо». Достигнув вершины, авианосец вошел в толщу воды всей своей массой – сверкнули оголенные громадные лопасти винтов (каждая с девятиэтажный дом) – и на какое-то мгновение
