говорить. Ну и дела!
— Чему Вы так удивляетесь? — Фил недоуменно посмотрел на Скарлетт.
— Тому, как разбогатела миссис Мерриуэзер.
— Ах, это! Разбогатела, но не совсем. Рене уговорил меня продать им магазин в рассрочку на полгода.
— И Вы согласились?
— Конечно. А что мне было делать, ведь у меня совсем не осталось времени на поиски новых покупателей. В этом письме, — Фил потряс голубым конвертом, который Скарлетт ему привезла, и который он все еще держал в руке, — отец наверняка опять меня торопит.
— Вы что же и на свой дом нашли покупателя?
— Нет! Я и не думал его продавать. А вдруг мне придется сюда вернуться? Вдруг у отца все пойдет на лад? Согласитесь, миссис Батлер, что скупить несколько магазинов в округе и построить пару текстильных фабрик гораздо проще, чем снова строить дом и обустраивать в нем все сообразно своим вкусам.
— Да, конечно, — сказала Скарлетт, а сама подумала, что Филу осуществить этого никогда не удастся. — Твой отец скоро так вкрутит тебя в большие дела, что ты будешь только успевать вертеться в своем Нью-Йорке, — с сочувствием подумала она.
Через полчаса в гостиную спустилась Луиза Полтнер, на сей раз тщательно причесанная и одетая и предложила Скарлетт выпить кофе. Скарлетт с удовольствием согласилась, чтобы не обидеть хозяйку, да и погода сегодня была такой холодной, что чашечка горячего кофе пришлась бы сейчас в самый раз. За кофе Скарлетт рассказывала Луизе и Филу о своем знакомстве с Нью-Йорком, о их друзьях и соседях, и о том, как ей пришлось блистать на балу в рубиновых украшениях, предназначенных для Луизы.
Посидев за кофе с полчаса, Скарлетт любезно рассталась с гостеприимными хозяевами и направилась в свои магазины, где пробыла почти до самого вечера. На обратном пути она еще решила заехать в гостиницу, чтобы посмотреть, как обустроились ее новые работники и оставшись вполне довольной, отправилась домой когда сумерки уже сгустились.
ГЛАВА 46
А дома ее дожидался Эшли Уилкс, который пришел в гости вместе с Бо. Эшли, правда, к этому времени уже собирался отправиться назад домой, не дождавшись ее, но никак не мог уговорить Бо расстаться с Уэйдом. За этим занятием его и застала Скарлетт и пригласила остаться на ужин.
— Оставьте их, Эшли, пусть играют, — сказала она и озорно взъерошила белокурые кудряшки Бо. — Уедите после ужина. Уэйд, быстренько беги на кухню и скажи Мери, чтобы она немедленно накрывала на стол, — скомандовала она, — я чертовски голодна.
— Мама, а мы уже поужинали. Я сегодня рано проголодался и Фердинанд велел Мери нас накормить.
— Ну, что ж, и правильно сделал. Тогда мы с дядей Эшли будем ужинать вдвоем, а ты, сынок, сходи сейчас вместе с Бо на кухню и посиди с ним за компанию, пока Мери его накормит.
— Ну, Эшли, теперь расскажите мне, как тут поживала Атланта в мое отсутствие. — Сказала Скарлетт, когда они уселись за стол.
Эшли удивился.
— А я думал, что наш разговор начнется с того, что Вы расскажите мне как теперь поживает Нью- Йорк. В последний раз я был там года за три до войны и мне было бы интересно узнать, что там сейчас происходит.
— Ах, Эшли, я уже два дня подряд рассказываю всем о Нью-Йорке, дайте мне короткую передышку, ведь Вы знаете, что я не люблю рассказывать одно и то же по несколько раз, так что сначала Ваша очередь.
— Эшли кивнул. — Хорошо, будь по — Вашему. — И после короткой паузы начал рассказывать Скарлетт о главном событии этих трех недель — смерти доктора Мида и о том, что этому предшествовало.
— У бедного доктора, по всей видимости, произошел сильнейший инфаркт со смертельным исходом, ведь накануне он очень сильно понервничал и его больное сердце, не выдержало.
Скарлетт удивленно взглянула на Эшли.
— Видите ли, Скарлетт, за три дня до смерти доктора к нему в больницу привезли маленького ребенка, — мальчика лет пяти. У него была сильнейшая ангина, по всей вероятности, с дальнейшим осложнением и доктор Мид не смог его спасти. Мальчик скончался в больнице на второй день.
— Ах ты господи! И чей же это мальчик?
— А вот в этом как раз и дело. Этот мальчик сын янки, одного из офицеров гарнизона. Сам по себе этот офицер неплохой человек, но его жена! Хоть все в городе и жалели ее как мать, потерявшую ребенка, но и осуждали одновременно. Узнав о смерти своего сына, она ворвалась в кабинет доктора и в состоянии истерики предъявила ему совершенно нелепые обвинения. Она кричала, что доктор преднамеренно убил ее ребенка, не пытаясь даже спасти лишь только потому, что этот мальчик — сын янки. А все знали, как доктор ненавидел янки еще с военных времен. Она проклинала доктора и желала ему смерти, даже не пытаясь выслушать его доводы о том, что мальчик был доставлен в больницу слишком поздно. Она так забылась в своем горе и гневе, что налетела на доктора с кулаками, и ее еле оттащили от него две сестры.
— Предъявить такие обвинения! И кому, уважаемому доктору Миду! Скарлетт! Да разве могут знать эти люди какой широкой души был этот человек, разве могут они знать, что всю свою жизнь он посвятил людям. Ведь он, в отличии от других, всегда сначала думал о них, а потом о себе, разве могли они его знать так, как знали его мы, южане!
— Одна из сестер попыталась вразумить эту женщину и уличить ее в несправедливости. Она сказала, что доктор даже в войну лечил раненых янки, попавших в плен. Но эта дама не хотела ничего слушать и продолжала обвинять доктора. После этого два дня подряд он очень переживал и ходил сам не свой, рассказывала миссис Мид. И, наконец, ночью у него случился сердечный приступ, от которого он и скончался.
— Ах, какая нелепость! Бедный доктор, бедная миссис Мид! — воскликнула Скарлетт, — ну а эта особа теперь конечно думает, что ее проклятия сбылись.
— А ведь доктор предчувствовал свою кончину, Скарлетт!
— Как? — Скарлетт изумленно взглянула на Эшли.
— И чем больше я об этом думаю, тем больше в этом убеждаюсь.
— В чем Эшли, в чем Вы убеждаетесь?
— Дело в том, что за неделю до этого миссис Мерриуэзер устроила бал в честь своего шестидесятилетия, ну, и конечно же, туда были приглашены все старые друзья, которым было что вспомнить и о чем поговорить. И надо сказать, что вечер действительно удался. Сначала все веселились и пили шампанское в честь юбилярши, а ближе к вечеру, когда гости уже утомились, многие разместились в саду, и даже не смотря на прохладную погоду, премило вели беседы.
— О сколько было воспоминаний, Скарлетт… — Эшли многозначительно улыбнулся, и покачал головой.
— Дедушка Мерриуэзер не переставал рассказывать о своих военных подвигах во время осады Атланты, а дядя Генри его все время поправлял, порядком всех насмешив. Они вспоминали и моего отца, и наверное специально для меня рассказывали с каким достоинством он держался до самой своей смерти. — Эшли грустно улыбнулся.
