но зачем? Ведь это же не его сын? Видимо Ретт жалеет Уэйда, догадываясь о его переживаниях.
Но уж нет! Ни ей, ни ее детям не нужна его жалость! Она, слава богу, не нищая и будущее Уэйда уже в какой-то степени обеспечено за ее счет, он обойдется без денег Ретта. А что касается его переживаний, ничего страшного, он уже большой мальчик и все поймет. Ей просто надо как-то решиться рассказать ему об этом, хоть он и сам обо всем догадывается, ведь городские слухи не обходят его стороной.
А Ретту вовсе ни к чему утруждать себя заботами о ее сыне, и она непременно скажет ему об этом, как только Уэйд уйдет спать!
Но Уэйд, похоже, и не собирался уходить, он засыпал Ретта вопросами, а тот рассказывал ему о своих путешествиях. Скарлетт же ничего не оставалось, как сидеть и молча их слушать.
Ретт был во Франции, а потом в Испании и со всеми подробностями рассказывал Уэйду о своих экскурсиях по музеям и историческим местам.
Так значит, в Чарльстон он не заезжал, — подумала Скарлетт, — и ничего не знает о ее визите к миссис Элеоноре. Интересно, а что бы сказала о ней Ретту миссис Элеонора, какую бы оценку дала она своей снохе?!
— Дядя Ретт, а зоопарк там есть? — задал Уэйд очередной вопрос.
— Есть.
— А расскажите, какой он?
— Об этом я расскажу завтра, а сегодня уже пора спать, да к тому же в детской тебя дожидается обещанный подарок.
Глаза Уэйда засияли благодарностью. Он шустро вскочил с дивана и побежал в свою комнату.
— Спасибо, дядя Ретт, спокойной ночи! — крикнул он на ходу, с нетерпением поднимаясь по лестнице.
Как только Уэйд скрылся, Ретт привстал, придвинул свое кресло поближе к Скарлетт и вопросительно на нее взглянул.
Она же, набравшись духу, открыла было рот, чтобы высказать свое возмущение, но вдруг спасовала, не зная с чего начать и молча отвела глаза в сторону, предоставив Ретту возможность высказаться первым.
— Ну, вот мы и одни, моя дорогая, и Вы теперь можете без всякого стеснения выплеснуть на меня все свое возмущение. — сказал он и снова умолк, ожидая ее ответа.
— Эта комедия не нужна ни мне, ни Вам, Ретт.
— Она нужна Уэйду, неужели Вы этого не видите?
— Во-первых, Вас это не должно касаться, потому, что Уэйд мой сын и можете о нем не беспокоиться! Во вторых, он уже не маленький и наверняка догадывается, почему Вы все время сбегаете из дома, да к тому же, по всей Атланте ходят слухи о нас с Вами и до него они доходят тоже.
— На Ваше первое заявление, я отвечу, что мне наплевать, чей сын Уэйд. У нас с ним существуют определенные отношения, и я вправе сам решать касается меня это или нет!
Он саркастически улыбнулся и пристально на нее посмотрел.
Я вполне понимаю Вас, моя дорогая, миссис Батлер, Ваше уязвленное самолюбие принимает в штыки все, что идет от меня, но Уэйд ведь не Вы или Ваша рука или нога, он отдельная личность. Вот я и отношусь к нему как к личности, как к ребенку, как к другу, наконец!
Скарлетт удивленно подняла брови.
— Да? А почему же Вы задумались об этом только сегодня, если и впрямь так считаете?
— А кто Вам сказал, что только сегодня?
Скарлетт приумолкла, не зная, что ответить. Возможно, Ретт и вправду думал об Уэйде, ведь не зря же он заметил некую странность в поведении ребенка еще в свой прошлый приезд. Да и потом, его письмо к дню рождения, обещанный подарок. Он явно стал более внимательным к мальчику.
Думая об этом, в душе Скарлетт засоревновались два противоположных чувства. С одной стороны уязвленная природная гордость восставала в ней против чувства жалости, которое Ретт проявлял к ее сыну, а с другой, затеплилась надежда удержать Ретта возле себя таким способом, хоть еще на какое-то время, — время, в течение которого ей возможно удастся что-то изменить.
— А по поводу сплетен я скажу Вам так, — продолжал Ретт.
— Собака лает, ветер носит! Им можно верить, а можно и нет. Ребенок существо наивное, и если он от кого-то вчера услышал гадость, которую ему не хотелось слышать, то сегодня он поверит тому, кто ее опровергнет! Уэйд не хочет слышать ничего плохого о нас с Вами, и не только не хочет, но и не может… Пока не может!
Чтобы понять это, надо знать его намного больше, чем Вы. Для того, чтобы воспринять это вот так сразу, он еще недостаточно устойчив. Сейчас любое отрицательное явление может оказать на него пагубное влияние, потому, что он находится в таком возрасте и является очень ранимой натурой.
А Вы, моя дорогая, никогда не жалели близких Вам людей потому, что мерили их своей меркой!
Ретт поднялся с кресла и подошел к камину, на выступе которого лежал его портсигар. Вытащив сигару, он привычным движением помял ее двумя пальцами, понюхал и, чиркнув спичкой, закурил.
Глядя на его домашний халат и на эти, до боли знакомые движения, Скарлетт на миг показалось, что прошлое вернулось назад и не существует никакой разлуки, а Ретт все такой же, как прежде. Вот сейчас он позовет ее в спальню, совсем как тогда, в первые годы их жизни, еще до рождения Бонни, и, попыхивая сигарой в темноте, еще долго будет рассказывать истории, а она станет заливаться смехом, а порою и злиться. А потом он обнимет ее своими сильными руками и укутается в ее распущенные волосы, а потом…
Слова Ретта прервали ее мысли, заставив вздрогнуть от неожиданности.
— В отношении Уэйда нельзя вот так сразу рубануть с плеча. Это Вы сильная натура и можете вынести любые невзгоды в своей жизни! Вам и невдомек, что на свете есть такие люди, которые могут сломаться. Сила Вашего духа всегда восхищала меня. Я знал только одну брешь в монолите Вашей души — это деньги! Перед ними Вы устоять не могли никогда. И представьте, каково же было мое удивление, когда я узнал в банке, что за последние восемь месяцев Вы не предъявили мне ни единого счета.
Сначала я подумал, что управляющий ошибся и даже послал
повторный запрос, однако, его ответ еще больше удивил меня. Он
писал, что в банке действительно нет ни одного Вашего счета и что Вы,
озадачив его до крайности, открыли свой собственный расчетный счет.
У Вас что, появился новый кредитор за время моего отсутствия, и Вы
решили отказаться от моих денег?
— Да, я решила отказаться от Ваших денег. — Не глядя ему в глаза скороговоркой выпалила Скарлетт.
— Но мне помнится, что Вам никогда не мешало изобилие денег и если у Вас появился дополнительный капиталец, зачем же отказываться от моего?
— Ах, Ретт, Вы же прекрасно знаете, что никакого кредитора у меня не появилось, но все равно несете чушь! — воскликнула она, метнув на него зеленые молнии. — Я отказалась от Ваших денег по вполне естественной причине. Если Вы больше не любите меня, то мне не нужны и Ваши деньги!
— Постойте, постойте, мне помнится, что даже в день моего сватовства Вы уяснили для себя, что я, конечно же, Вас не люблю, а женюсь только потому, что не могу добиться другим путем. Такое обстоятельство Вас тогда устраивало и Вы спокойно пользовались моими денежками. А теперь Вы говорите, что не хотите ими пользоваться потому, что я Вас не люблю. Что-то я никак не пойму Вас, мэм!
— Но тогда было совсем другое дело!
— Почему же, позвольте узнать?
— Да, я думала, что не люблю Вас, и Вы не любите меня тоже! Но мы,
поженившись, заключили своего рода сделку, которая, как мне казалось, устраивала Вас по какой-то причине, в результате чего я твердо знала, что нужна Вам, а сейчас все изменилось. Я не нужна Вам больше, значит сделка наша сама собой расторгается и мне не нужны Ваши деньги!
— Ах, вот как! Ну что ж, в таком случае, чтобы очистить свою совесть и не остаться у Вас в долгу, я должен открыть Вам одну тайну.
