двух лет, которые он первоначально отпустил на подготовку. Одно было плохо: ни одного Великого Мастера. Но Мастеров каждой специальности было раз в десять меньше, чем Высокородных художников или гетер.
Великое благословение всех монастырей и постановка защиты оказались столь трудными и даже мучительными процедурами, что принц еще на неделю слег в постель, и лишь затем отбыл в Зоор.
В Зооре буквально через несколько дней после возвращения принца поджидал сюрприз, вновь изменивший его намерения и вызвавший немедленные действия. Хитрые планы короля насчет Атара и колонии были сорваны простоватым и прямолинейным воякой. Когда верховный адмирал Крис Эритайя услышал о том, что чужой флот будет еще год стоять в гавани Зоора и ремонтироваться на королевских верфях, он возмутился. Адмирал поднял громадный скандал при поддержке многих других военных и целой своры советников и знати, теперь уже завидовавших славе Атара и тому, что к нему стекаются люди. Этим воспользовались демагоги и начали подбивать народ на бунт против колонистов, которые мешают жить коренным зоорцам и нагло объедают их, пользуясь покровительством короля. Такие неприятности заставили принца убраться с флотом в Карлинор, где его ждали (впрочем, его звала к себе и Хирра). Король был недоволен, но делать было нечего: он сам видел, что слишком много влиятельных людей будут всячески мешать принцу Атару, и рассчитал, что лучше пусть он будет обижаться на них, чем потом переносить отрицательные чувства на короля. Все равно дерзкое решение ехать в дальние страны, чтобы начинать там заново, означало: принц разочарован настроениями и образом жизни большинством знати и народа в Империи. Так что это возмущение действиями Атара лишь подтверждало мнение принца о массах. Поскольку с принцем отбыли и набранные им колонисты, можно считать, что дальний путь начался, пока что с короткого морского перехода.
Словом,
Хоть самый сильный,
Если меж сил попадешь,
Будешь раздавлен,
Как жерновами
Будет размолот червяк.
Глава 5. Новый Император
Неожиданно быстрый отъезд из Зоора заставил будущих колонистов сплотиться. В Карлиноре они поставили временный городок под стенами города. Князь Клингор был доволен, что все-таки Карлинор будет метрополией новой колонии. В данном случае он обыграл короля и Хирру.
Кисса встретила принца в буквальном смысле с распростертыми объятиями и немедленно вызвала его на любовный поединок. Принц сумел без нарушения правил чести только обговорить отсрочку на три дня, пока он устроится сам и устроит своих людей. Вечером у него состоялся ожидаемый, необходимый, но от этого не менее тяжелый, разговор с женой.
— Я понимаю, что ты, муж мой, как владетель, а теперь и будущий царь, должен поддерживать отношения с самыми разными людьми. Я понимала, что без гетер нам там будет выжить намного труднее, а сохранить культуру почти невозможно. Но они просто атакуют тебя как нынешнюю знаменитость и будущего правителя.
— Что поделаешь? Такова жизнь, таковы обычаи. Хорошо еще, что по положению моему я могу отказать полноправным, но над Высокородными и сам Император не имеет власти.
— Да, что поделаешь. Но есть еще одно. Ты, муж мой, до сих пор делал все, чтобы я оказалась признана в высшем обществе, и добился своего. Но ведь там тебе придется вступить в политический брак с дочерью какого-нибудь местного царя или же Императора Юга. И я стану второй женой.
— А вот здесь ты ошибаешься. Вернее, наполовину ошибаешься, моя драгоценная жена! Да, я понимаю, что вынужден буду вступить в политический брак. Но с самого начала я поставлю старкских граждан на положение местной знати, а сам, чего бы мне это ни стоило, заявлю, что положение настоящего принца настоящей Империи выше положения всех этих царей. Так что ты там будешь не ниже по знатности, чем дочь захудалого Императора Юга, и я буду брать лишь вторую жену.
— Ты очень многое продумал и решил, мой муж и мой настоящий мужчина! Я еще раз увидела, что перед нами дорога Судьбы, ведущая к одному из двух: или к славе на много столетий, или к достойной смерти. Я рада, если мы пройдем эту дорогу вместе до конца. И у меня есть чувство, что это так и будет.
— А у меня есть уверенность в этом, моя замечательная жена! Я рад, что понял, увидев тебя, что наши линии судьбы сходятся.
— Но я чувствую, муж мой, как будут раздражены все местные царьки и местная знать. Тебя-то они готовы были бы признать, а если у них там нелады и раздоры, может быть, и отдаться под твою руку. Но признавать знатью всех старков!
— Заставим. Я знаю, что воевать нам там придется много, и войны будут нелегкими. Поэтому завтра же я начинаю военные тренировки своих людей, пока их местные дамы и служанки еще не заставили забыть о всех делах. Ведь женщины всегда падки на героев, идущих на опасность. Особенно как на любовников…
— Так что не захотят признать добром, заставишь признать силой! Ну ты у меня тоже герой, мой повелитель и муж! Но это я знала даже еще до того, как решилась выйти за тебя замуж. А насчет необходимого для управления и для политики — я же понимаю, что теперь, как жена правителя, я должна помогать ему в таких делах, а не мешать. А то, что ты любишь меня одну, я вижу и рада!
— А я не очень рад. Мало ли что может быть. Если союз меж нами основан на любви, то мы становимся уязвимы. Представляешь себе, какой-то интриган наплетет тебе о моих отношениях с другой женщиной. Да еще и доказательства представит такие убедительные на вид! Ведь ты, от любви и ревности, можешь больших глупостей наделать и повести себя так, как никакой предатель не повел бы. Сколько было таких примеров в истории. Извини за жестокость, но то, что нас соединяет, это прежде всего общая судьба.
— Да. Вспомним Крангора. Он показал, что и ты, муж мой, тоже мог бы наделать глупостей от любви. Я понимаю, что если кто-то тебе начнет клеветать насчет моей неверности, ты не поддашься. А если кто-то убьет меня? Или похитит?
— Осторожно!!! Такие речи, тем более сказанные с таким чувством, могут исказить линии судьбы!
— Ты прав, муж. Нельзя отпускать себя на волю.
— Да, особенно нам, тем, кто стоит наверху. Нельзя по многим причинам. И даже по той, ничтожной, но важной, что нельзя давать простонародью повода говорить, что мы все получаем не по заслугам, а по праву рождения. Поэтому знать вынуждена регулярно изгонять сыновей и дочерей, проявляющих нерадение или просто не выдерживающих обучение, а еще чаще хоронить их, погибших в ходе учебы.
— Да, каждые такие похороны на некоторое время заставляют умолкнуть демагогов, кричащих о равенстве всех людей. Когда мужик, а особенно его жена, представляют себе муки, на которые им пришлось бы обречь своих детей, стань они Высокородными, у них в голове кое-что проясняется.
— Как говорят в Монастырях, если ослабить обучение Высокородных, общество продержится еще сотню лет без видимого изменения. Но потом наступит медленный и глубокий распад, и все высшее сословие должно быть заменено, даже те, кто остались не затронуты разложением.
— А почему даже те?
— Они своей чистотой лишь позволяют грязным представителям знати оправдывать в глазах народа свое положение: смотрите, какие люди есть среди нас!
— Да. Страшно!
— Много страшного узнаешь за время обучения и потом, когда тебя допускают к древним книгам. И единственное, о чем я жалею, что Храма Двенадцати в Карлиноре пока нет. Ведь сейчас меня вновь
