'Царь, тебе стоило бы понять, что переговоры на равных, которые я вновь предлагаю, твой последний шанс. Твой флот будет сожжен, воины оказались в ловушке и будут перебиты горцами, а я без радости, но верный своим союзническим обязательствам перед Аникаром, приму участие в их уничтожении. Твое царство окажется без главы, соседи сразу же этим воспользуются. Я даю тебе сегодняшний день, чтобы прислушаться к голосу разума. Мои предложения пока что остаются прежними. Вечером мой флот сожжет твой флот. Если твои люди начнут садиться на корабли, это случится раньше.'
'И в последний раз говорю: я желал бы не войны, а дружбы. Но воевать буду беспощадно, коль скоро ты меня вынудишь. Если я завоюю твое царство, я стану королем нашей великой Империи. Мои люди начинают требовать этого от меня.'
'Сообщаю, что ночью ко мне прибыл князь Логима Линтиронт и тоже заключил со мной союз. Так что Логим теперь не твой данник. Думаю, что каждый день твоего промедления будет приносить тебе дополнительные потери.'
'Дано в 17 день 9 месяца года синего ворона, 1 года правления нашего Императора Линстора из Линны, в водах пролива Локары.'
Конечно, данничество Логима было весьма относительным и ненадежным, но удар был в самое сердце. Если флот будет уничтожен, придется отступать через весь Аникар и мимо гор Логима. Тут уж будет одна цель: как-то унести ноги.
Царь Ашинатогл казнил слугу, доставившего это послание, хотел было казнить и старкского посла, но придворные отговорили его от такого грубого нарушения законов. Тогда он велел раздеть Арса Таррисаня донага, выпороть, обмазать смолой, обвалять в перьях и в таком виде вернуть. Но, когда старка начали пороть, тот только смеялся, приговаривая на Древнем языке: 'Вас пороть будут дольше, когда вы станете нашими позорными рабами, бесчестные твари! Вы даже смерти не заслуживаете.' Царь испугался, велел лекарю смазать раны болеутоляющим, одеть Арса Тронарана в лучшие агашские одежды, выдать ему в компенсацию оскорбления кувшин янтаря и золотую цепь работы лучших мастеров, и отправить его к царю Атару с согласием завтра же встретиться. Ашинатогл был уверен, что либо Атар забыл о предлагавшейся встрече в лагере у агашцев, либо он теперь начнет согласовывать новое место встречи, а тем временем можно будет вбить клин между союзниками. Или же на старков тем временем нападут с тыла ссарацастрцы и тораканы. Шоком для Ашинатогла стало, когда ему передали ответ: царь Атар со свитой и сыном прибудет завтра, если позволит погода на море. Такое решение показалось Ашинатоглу безумием, особенно сейчас: полезть прямо в пасть к разъяренному льву! Но в душе у агашца затаилось любопытство: что же еще вытворят эти непредсказуемые старки?
А в Империи все текло размеренно и спокойно. Новый Император тщетно пытался организовать Имперский поход. Короли и князья отвечали ему, что в принципе князь Инсор из Лингаста уже согласился на инкорпорацию в Империю, не стоит затевать войну из-за каких-то нескольких лет оттяжки. Ведь стремление обставить акт приема как можно торжественней вполне понятно и естественно. Подождем до следующего Большого Имперского Сейма, а там уж как Судьба решит. Не откажется Лингаст от своих обещаний, все будет решено без кровопролития и самым дружественным образом.
В Карлиноре состоялся большой праздник: князь сумел выхлопотать себе благословение Патриарха и трех Великих Монастырей построить Храм Двенадцати Победителей. Наличие общего храма считалось признаком высшего статуса города. В Империи таких храмов было девять: древнейший в Линье, в столицах Империи, королевств и княжества Синнии. Особенно важно было то, что в таком храме предусматривались подземные этажи и потаенная библиотека с древними книгами, как завуалированно называли комплексы для хранения и обработки информации, тайна которых сохранилась со времен до Великого Краха. Из мирян в эти библиотеки допускались лишь Великие Мастера и их Первые Ученики, некоторые из Высокородных художников и гетер (меньшинство; королева Толтисса была в свое время туда допущена), некоторые из владетелей (даже короли не всегда!) Храму полагалось быть богатым и величественным, и стройка должна была затянуться как минимум на десяток лет. Но население в восторге от признания своего статуса восприняло дополнительный налог на строительство как должное. А Клингор привлек трех Мастеров- архитекторов для составления проекта Храма, решив не поскупиться, зато выбрать лучший из трех проектов.
В Колинстринне заканчивался месячный траур, который держали Тор и его жена после гибели сына. Холодная глыба в душе у Тора все росла и росла, и на него впервые в жизни стали нападать приступы необъяснимой апатии.
Одна из молодых гетер, которые регулярно навещали Колинстринну, Аргирисса Тургинар Каррина, из женского рода жены Мастера Эссы, выделялась среди других своим умом и спокойным очарованием. Тор невольно вспоминал, разговаривая с ней, Толтиссу. И, когда жена в очередной раз напомнила ему о необходимости поддержать престиж семейства, он неожиданно для себя посмотрел на Аргириссу. Та, конечно же, помня знаменитые истории о неприступности Мастера-Владетеля, даже не пыталась заигрывать с ним. А Эсса, которая тоже поймала этот взгляд, сказала Аргиссе в личном разговоре:
— Если бы ты уже была Высокородной, я бы рекомендовала Мастеру жениться на тебе. Ему нужна достойная вторая жена, а ты из моего женского рода, и мы могли бы быть как сестры.
— Не надо говорить о том, что могло бы быть. Я ведь не стала клиенткой Высокородной, и мне пробиться в их число намного труднее. Меня подвело стремление к независимости и к тому, чтобы всегда выбирать свои пути.
— И здесь ты похожа на нашу семью… — вздохнула Эсса.
Сейчас Аргирисса, присмотревшись к Тору и к другим членам семьи, вздохнула:
— Мастер тяжелее всех вынес свалившееся на вас горе. Чувствую, у него много накопилось тяжести на душе, и смерть сына была той соломинкой, что может переломить спину верблюда. Эсса, обещай мне, что, когда кончится траур и вы с Ангтун попытаетесь развеять его печали, вы без утайки расскажете мне все, что у вас случится. Я попытаюсь помочь вам.
— Спасибо! Аргирисса, я теперь буду называть тебя 'подруга'.
— Подожди, сестра по роду! Сначала я попытаюсь вам помочь.
— Не скромничай. Ты уже заслужила это имя.
Царь Красгор, убедившись, как быстро восстанавливается после ран Картор, и еще раз проверив его интеллект, сказал ему наедине:
— Сын мой, готовься сразу, как только ты почувствуешь себя взрослым, взять бремя правления в свои руки.
— Отец, ты разве собираешься умереть?
— Я собираюсь сделать то, что будет лучше всего и для нас с тобой, и для королевства, и для всей Империи. Но не умирать: это было бы глупо. Об этом разговоре не рассказывай даже матери и старайся вспоминать о нем лишь за ментальным щитом.
Цацикот плелся со своим отрядом навстречу неминуемому позору. Каждую ночь ему снилось, как его дядюшка Грандзед собирает совет старейшин, и его, как обесчещенного, выгоняют из рода и племени. А все вокруг хохочут над бесправным изгоем. Отряд, помня о проклятии, обходил стороной деревни, лишь закупая провизию. Через пять дней все вздохнули с облегчением, поскольку никто больше не заболел и не умер. А тут подошли к одной из главных горских святынь: мавзолею Крбата Чудотворца.
Мавзолей, несмотря на его высокий статус, носил на себе печать общего беспорядка, царившего в Ссарацастре. Это был невысокий обшарпанный портик, под которым лежал надгробный камень и стоял алтарь. Сбоку приютились часовенка и хижина священника, служившего здесь. Священник вышел наружу и горцы подошли под его благословение, попросив совершить самый торжественный молебен для очищения от проклятий и козней Древних. Отстояв двухчасовую службу, горцы вдруг окружили царька и священника. Кугрдзелишливи из Эрети, второй по знатности после Цацикота, заговорил:
— Арцханин. Если бы эти пришельцы отрезали тебе яйца или даже запытали бы насмерть, они были бы в своем праве. Но, протащив тебя по собственному дерьму, а затем дав поджопника и демонстративно
