смело. Взойдя на трон, он обнаружил, что билль о правах 1689 г. требует, чтобы новый суверен, впервые обращаясь к парламенту, заявил, что «взывание к Деве Марии или поклонение ей, или любым другим святым, равно как совершение мессы, как это ныне производится в римской церкви, является предрассудком и идолопоклонством». Пока не будет изменена эта оскорбительная формула, заявил король Асквиту, он отказывается открывать парламент. Асквит с готовностью согласился, проведя билль, требующий, чтобы суверен просто заявил: «Являясь преданным протестантом, я обязуюсь, согласно установлениям, обеспечить наследование трона в моем королевстве лишь протестантам, поддерживать и соблюдать указанные установления всею данной мне властью и в соответствии с законом».
В своем отношении к католицизму королевские министры далеко не всегда проявляли подобную деликатность. Во время дворцового приема, устроенного для делегатов имперской конференции 1926 г., Уильям Косгрейв из Ирландского свободного государства надел орден, полученный от папы. Это заметил министр внутренних дел Джойнсон-Хикс, ревностный поборник протестантской веры, и пожаловался лорду Гранарду на «осквернение дворца и официального мероприятия, неслыханное со времен Реформации». Однако, как злорадно заметил Стамфордхэм, выражая свое недовольство, Джойнсон-Хикс явно ошибся адресом. Гранард тоже был католиком.
Однако даже король был выведен из себя тостом, произнесенным на одном католическом банкете в Ливерпуле: «За Его Святейшество папу и Его Величество короля!» Масла в огонь подлил Макдональд, написавший Уиграму: «Ливерпульский тост является настоящей государственной изменой, и мне безразлично, если кто-то узнает мое мнение по этому вопросу… Здесь два чудовищных недостатка: во- первых, то, что папа оказался впереди короля, а во-вторых — что их вообще свели вместе».
Через несколько дней премьер-министр направил второе письмо, уточнив, что там, где он написал «государственная измена», следовало написать «подстрекательство к мятежу», — как Уильям Спунер, который в конце проповеди объявил: «Там, где говорил „Аристотель“, я имел в виду апостола Павла». Конфликт был в конце концов разрешен папой, который согласился, что его имя не должно употребляться в тостах во время банкета, а лишь упоминаться в благодарственной молитве перед его началом.
Утверждая назначения на церковные должности по распоряжению премьер-министра, король обычно проявлял удивительную терпимость. «Мне нравится Хенсли Хенсон, — говорил он про одного вновь назначенного епископа, которого некоторые считали еретиком, — он очень приятный парень». Он также лично рекомендовал будущего архиепископа Уильяма Темпла на вакантный пост каноника в Вестминстерском аббатстве, «несмотря на его нетерпеливость и любовь к переменам». Но иногда он судил о религиозных вопросах со строго иерархических позиций, будто о подразделении военно-морского флота, построенном на молитву. Так, он не позволил Э. Х. Феллоузу, младшему канонику церкви Святого Георгия в Виндзоре, стать членом капитула, хотя тот был признанным специалистом по музыке XVI–XVII вв. Это стало бы, заявил король, слишком большим повышением для человека с «нижней палубы».
Ни одна супружеская пара не могла служить олицетворением добродетели христианского брака в большей степени, нежели король Георг и королева Мария. «Не бойтесь сделать мне большую цифру „V“, — говорил он художнику, ответственному за создание эскиза новой монеты с его изображением. — Я не хочу, чтобы меня путали с каким-нибудь другим Георгом». Тем не менее и он, и королева проявляли сострадание к тем, кто оступился. Когда родители юной Мекленбург-Штрелиц обнаружили, что их дочь беременна от лакея, и запретили ей поездку на юг Франции, именно королева Мария (тогда еще герцогиня Йоркская) стала утешать кузину и ежедневно выезжать вместе с ней на прогулку. Король также проявлял снисхождение, когда подобные случаи происходили в королевских имениях. Однако это распространялось только на частную жизнь — в официальной же строго соблюдалось положение, согласно которому разведенные или даже проживающие раздельно мужья и жены не могли быть принятыми при дворе.
Девятый герцог Мальборо стал, и то не вполне, едва ли не единственным исключением из этого правила. Хотя как кавалер ордена Подвязки он получал приглашения на проходящий в Виндзоре ежегодный капитул этого ордена, его имя на протяжении нескольких лет преднамеренно вычеркивалось из списка лиц, которых после церемонии приглашали на ленч к королю; все это происходило из-за того, что с 1907 г. герцог проживал отдельно от своей жены-американки Консуэло Вандербильт. В 1911 г. за своего кузена заступился Уинстон Черчилль: он написал королю, что собрание капитула ордена Подвязки вряд ли следует приравнивать к обычному придворному мероприятию, и попросил суверена больше не отвергать герцога. Король тотчас согласился и сказал, что после следующего собрания капитула герцог может прийти на ленч. Однако Кноллис уточнил, что это не следует рассматривать как исключение из общего правила, согласно которому проживающие отдельно мужья и жены не допускаются во дворец.
Отношение к супругам, находящимся в разводе, было еще строже. Один шотландский аристократ, утверждавший, что искупил свой развод новым церковным браком, так и не добился реабилитации. «Может, это и приведет Вас в царство небесное, — ответили ему, — но только не во дворец». Разведенных супругов также не позволялось принимать и заграничным представителям Его Величества; препятствием здесь служили и какие-то чрезвычайно аморальные поступки. Когда бывший член кабинета министров, замешанный в гомосексуальном скандале, собрался посетить Австралию, Букингемский дворец предупредил генерал-губернатора и всех губернаторов штатов, чтобы те не оказывали ему гостеприимства. Король сожалел, что приходится принимать подобные меры предосторожности. «Я всегда считал, — говорил он, — что такого рода люди должны просто стреляться».
Стремясь всячески хранить святость брачных уз, король не оставлял незамеченным ни одного отступления от христианской морали. Он даже пытался из-за амурных эскапад лишить одного принадлежащего к древнему роду пэра традиционного права — во время открытия парламента нести перед королем специальную шапку. «Поскольку Е.В. сам сидит на троне по праву наследования, — заметил на это один из придворных, — он должен следить за тем, чтобы не нарушать прав других». Король также сожалел об отзыве из Лондона весьма уважаемого иностранного посла: «Его вышвырнули отсюда из-за какой-то грязной интриги. Теперь мне хотят прислать человека, у которого три живых жены, но мы ему откажем. Мне не нужен человек с тремя женами». И он ему отказал.
Несмотря на высокую нравственность и безукоризненный образ жизни короля и королевы, находились в их окружении и такие, кто видел возможности для их дальнейшего самосовершенствования. К их числу относилась одна придворная дама, которая как-то вручила королеве некий религиозный трактат. Он был возвращен с величественными словами: «Вы недостаточно стары и недостаточно безупречны, чтобы давать мне подобные вещи». Супруга короля Георга Мария была не только христианкой, но и королевой.
Если бы какой-то смелый прорицатель сказал королю, что тот однажды будет руководить сменой правительства, сидя в китайском халате, монарх едва ли поверил этому. Однако сразу после всеобщих выборов 1929 г. вновь открывшаяся рана заставила его принимать в своей спальне и Болдуина, и Макдональда. Это действительно было настоящей революцией — как и мгновенный переход власти от консерваторов к лейбористам. После всеобщих выборов 1923 г. король еще просил потерпевшего поражение премьер-министра отложить свою отставку до начала заседаний нового парламента. Достаточно спорная уже в 1923 г., в 1929-м эта узкая конституционная доктрина уже устарела. Лейбористы теперь имели 287 мест, консерваторы — 261, либералы — 59, что давало первым эффективное, хотя и не абсолютное большинство. Ничто не говорило в пользу того, чтобы сохранять старое правительство до тех пор, пока оно не потерпит формальное поражение в Вестминстере. Вот что на сей счет писал Стамфордхэм: «Следует признать, что демократия больше не является просто ходячим лозунгом; при огромном увеличении числа избирателей из-за получения женщинами избирательных прав это уже действительно становится — хорошо или плохо — политическим мнением государства».
Болдуин с этим соглашался. Если бы продолжал упорствовать, говорил он Стамфордхэму, страна сказала бы: «Вот человек, который цепляется за должность. Он не может признать свое поражение и пытается помешать лейбористам воспользоваться своей победой». Итак, он сразу же ушел в отставку, и король послал за Макдональдом.
На состоявшейся 5 июня аудиенции он подшучивал над тем, что его новый премьер-министр должен возглавить
