может позволить себе никакой передышки даже для скорби. Уже в день смерти Стамфордхэма он назначил своим новым личным секретарем сэра Клайва Уиграма. Будучи на двадцать четыре года моложе Стамфордхэма, он тоже прошел долгую и суровую школу. Личные секретари королей обычно не желают делиться с кем-либо своими полномочиями, и в этом отношении Стамфордхэм не был исключением. Однако в ответ на поздравительное письмо Уиграм все же нашел в себе силы написать: «Мой дорогой бывший шеф всегда мне доверял и постоянно повторял: „Когда я уйду, не забудьте об этом“».
Сэр Джон (впоследствии лорд) Рейз из Би-би-си лишь озвучил широко распространенное мнение, когда сказал об Уиграме: «Он всегда очень жизнерадостен и весел, только надо хорошенько потрудиться, чтобы ему все объяснить». Действительно, по интеллекту Уиграм уступал Стамфордхэму, к тому же из-за различий в темпераменте этот разрыв казался еще больше. Стамфордхэм по своему складу характера подходил для кабинетной работы, Уиграм — для игрового поля; первый был педантичным и желчным, второй — доступным и добродушным. Письма Стамфордхэма были написаны казенным языком, который больше годится для выговоров, нежели для поощрений; Уиграм через каждые пять строчек вставлял какую-нибудь спортивную метафору, заставлявшую относиться к написанному им не слишком серьезно. «Правительство, — писал он в июне 1931 г., — в данный момент твердо держится в седле, а для лейбористских форвардов Ллойд Джордж и его команда служат надежными хавбеками». Однако направленное всего через несколько дней письмо, в котором Уиграм предупреждал короля о надвигающемся экономическом шторме и возможной перспективе создания правительства с представительством всех партий, можно смело назвать убедительным и даже пророческим. В последующие же недели, когда произошло то, что Уиграм называл «своей первой контрольной игрой», он сумел проявить твердость духа, достойную самого Стамфордхэма.
Вряд ли какое бы то ни было правительство вообще смогло бы выдержать в 1931 г. резкий спад в мировой торговле и финансовый кризис, однако именно кабинет Макдональда проявил тогда поразительную беспомощность. Бороться с безработицей, которая за 1930 г. возросла с 1,5 до 2,75 млн чел., премьер- министр поручил трем членам своего кабинета; однако Томасу и Лэнсбери не хватало как воображения, так и напористости, а Мосли, выдвинувший кейнсианскую схему общественных работ, ушел в отставку после того, как правительство отвергло ее как неосуществимую.
Невзгоды, которые навлекает на свои жертвы безработица, поистине неисчислимы, а вот ущерб, наносимый ею Казначейству, напротив, довольно легко вычислить. Быстро растущий объем выплачиваемых государством пособий грозил если не обрушить, то по крайней мере сильно разбалансировать бюджет. Собравшиеся для выработки решений экономисты предрекали и то, и другое. Однако лишь в марте 1931 г. правительство назначило комиссию, призванную определить, как лучше всего сократить государственные расходы. Ее председателем стал сэр Джордж Мэй (впоследствии лорд), проработавший почти полвека в страховой компании «Пруденшиал эшуранс компани», — с одним небольшим перерывом на время войны, когда он управлял солдатскими чайными. После четырех с половиной месяцев работы комиссия представила свой доклад, не предлагавший, как гласит английская поговорка, «ни чая, ни сочувствия». Чтобы преодолеть ожидавшийся в 1932 г. бюджетный дефицит в 120 млн фунтов стерлингов, большинство членов комиссии рекомендовали урезать правительственные расходы на 97 млн фунтов: 67 млн предлагалось сэкономить, сократив пособия по безработице, а оставшиеся 30 — получить за счет налогов.[157] Не оставляя скорбных размышлений по поводу этой неприятной перспективы, Макдональд и его коллеги отправились в летние отпуска.
Однако вскоре их вызвали обратно в Лондон. Выводы комиссии относительно несбалансированного бюджета еще больше подорвали уверенность в финансовой стабильности и усилили натиск на фунт. 12 августа для рассмотрения рекомендаций Мэя собрался правительственный комитет в составе Макдональда, Сноудена, Томаса, Гендерсона и Уильяма Грэхема, министра торговли. Канцлер тут же огорошил своих коллег, объявив им о том, что Мэй, оказывается, недооценил размеры бюджетного дефицита на 1932 г., — вместо 120 млн тот должен составить 170. Этот неожиданный удар не оставил Большой пятерке (так стали называть правительственный комитет) особых возможностей для маневра. Банк Англии мог удержать фунт только путем размещения займов в Нью-Йорке и Париже, однако иностранные банкиры не желали рисковать своими деньгами до тех пор, пока британское правительство не сбалансирует бюджет. Таким образом, приходилось идти на радикальные сокращения расходов на государственные нужды, в особенности это касалось средств, выделяемых на пособия по безработице.
К 19 августа Большая пятерка скрепя сердце согласилась на сокращения в размере 79 млн, из которых 50 составляли пособия по безработице; в остальном бюджет предполагалось сбалансировать путем добавочного налогообложения. Предложив такие непопулярные меры, Большая пятерка проявила не только реализм, но и смелость, поскольку среди рядовых лейбористов тема безработицы являлась одной из самых болезненных. «Это был горький день, — писал Макдональд, — и тяжки наши справедливые жалобы на судьбу».
В среду, 19 августа, с 11 ч. утра и до 23 ч. 30 мин. кабинет обсуждал доклад Большой пятерки. Большинство членов кабинета высказались в пользу содержавшихся в нем рекомендаций, хотя многие были недовольны размерами предложенных сокращений. Меньшинство отвергло любые сокращения, предлагая лишь повысить тарифы. В результате кабинет так ничего и не решил, но и не отверг доклад, надеясь прийти к согласованному решению в течение ближайших сорока восьми часов.
В четверг, 20 августа, обнаружилось еще одно препятствие. Лидеры консерваторов и либералов заявили премьер-министру, что не согласятся на дополнительные налоги в размере примерно 100 млн фунтов, а общественное доверие могут восстановить лишь дальнейшие сокращения расходов, в особенности за счет пособий по безработице. И хотя золотовалютные резервы страны продолжали истощаться, худшее было еще впереди. Генеральный совет Конгресса тред-юнионов во главе с Уолтером Ситрайном и Эрнестом Бевином предупредил Макдональда, что социальное обеспечение и тем более пособия по безработице ни в коем случае не должны пострадать. Таким образом, премьер-министр оказался зажатым между «твердолобыми» и идеалистами.
В тот вечер Большая пятерка заседала допоздна, но так и не смогла прийти к какому-либо соглашению. «С нами все кончено! — воскликнул Томас, выходя из зала заседаний. — Подлые трусы!» Он имел в виду, что к тому времени двое из членов Большой пятерки уже дезертировали. Учитывая мнение Конгресса тред-юнионов, Гендерсон и Грэхем теперь поддерживали лишь самые скромные сокращения пособий по безработице. Макдональд уже был готов немедленно прекратить полномочия своей раздираемой противоречиями администрации, однако утром 21 августа все же собрал остатки сил и попытался в последний раз призвать кабинет к согласию. Все было тщетно. За сорок восемь часов до этого кабинет в принципе согласился на рекомендуемые Большой пятеркой сокращения в размере 79 млн фунтов, из которых около 50 составляли пособия по безработице. Теперь же эта цифра сократилась до 56 млн, из которых на пособия по безработице приходилось лишь 22. Пересмотренные цифры вряд ли могли удовлетворить оппозицию, а тем более — иностранных банкиров, от которых зависело спасение Британии от банкротства. Однако несгибаемое большинство членов кабинета не могли устрашить никакие угрозы. Вместо того чтобы искать компромисс в отношении пособий, они были готовы уйти в отставку и предоставить тори возможность беспрепятственно заниматься социальной хирургией.
Во время этих тяжелых обсуждений король оставался в Сандрингеме — не дело суверена вмешиваться в спор между фракциями правительственного кабинета. Однако, прежде чем в пятницу вечером отправиться на поезде в ежегодную поездку в Шотландию, он все же поинтересовался у премьер- министра, не следует ли ему изменить свои планы. Макдональд ответил, что не стоит, решив, что отмена поездки только еще больше встревожит общество. Это было неудачное решение, поскольку лидеры оппозиционных партий уже заявили ему, что последние предложения кабинета по финансовым вопросам являются «совершенно неудовлетворительными», и предложили проконсультироваться с королем. В субботу утром, едва король успел добраться до Балморала, премьер-министр отправил ему послание, в котором предупреждал, что может возникнуть необходимость его возвращения в Лондон. «Я сразу переговорил с Его Величеством, — писал позднее Уиграм, — который справедливо указал, что в такого рода делах не должно быть никаких колебаний и что сегодня же вечером он уедет на юг». Впоследствии король так объяснил свое поспешное решение в письме к архиепископу Кентерберийскому: «Когда я понял, насколько серьезна создавшаяся ситуация и в политическом, и в финансовом отношении, то решил, что мне необходимо находиться в более тесном контакте со своим премьер-министром, а он, естественно, не смог бы сюда
