избежать конфликта между короной и кабинетом, заявил королю: если Асквита сместят или вынудят подать в отставку, Бальфур откажется сформировать альтернативный кабинет. Таким образом, королю ничего не оставалось, как уступить требованию Асквита и заключить тайную сделку о назначении неограниченного числа пэров. Это был первый случай, когда Кноллис якобы несправедливо поступил с Бальфуром. Второй произошел два месяца спустя, когда король все еще размышлял, следует ли ему противостоять давлению Асквита, угрожающему отставкой, и, вопреки совету Кноллиса, «послать за Бальфуром».[65] С ведома короля Кноллис в январе за частным ужином спросил Бальфура, был ли он готов в ноябре сформировать правительство. Тот ответил, что в интересах своей партии ему, возможно, пришлось бы за это взяться, но что касается короля, то было бы неблагоразумно с его стороны увольнять своих министров и посылать за лидером оппозиции. Кноллис получил такой ответ, который искал; задним числом он как будто оправдывал его действия в ноябре. Этот ответ, однако, основывался на ложных предпосылках. В январе 1911 г. Бальфур считал, что проблема заключалась лишь в нежелании короля дать Асквиту согласие на роспуск парламента — а значит, и на проведение всеобщих выборов — второй раз за год. Кноллис не стал напоминать, что на карту было поставлено значительно больше. В августе того же года, когда тайное обещание короля уже стало известно, Бальфур писал:
«Если бы меня попросили сформировать правительство, дабы избавить Его Величество от обещания не просто провести парламентский билль через головы палаты лордов, но и провести его таким способом, чтобы протащить за ним и гомруль, я бы не только сформировал правительство, но еще и всерьез попытался бы повести страну за собой».
В письме Стамфордхэму, написанном неделей позже, Бальфур заговорил о неискренности Кноллиса, проявленной во время их ужина в январе:
«Как Вы считаете, — справедливо ли то, что меня приглашают обсуждать общественные дела в обстоятельствах, подразумевающих откровенность и доверие, с послом, который намеренно держит меня в неведении относительно важнейших особенностей ситуации? Как лорд Кноллис, так и премьер-министр по самой природе этого дела были осведомлены обо всем, что касается ноябрьской сделки. Я же не имел ни малейшего понятия о том, что в ноябре между королем и его министрами по этому вопросу готовилось что- то важное. Поэтому лорд Кноллис, похоже, ждал от меня общих заявлений, которые можно было бы использовать в возникшей ситуации, но в то же время тщательно скрывал наиболее важные элементы и действительно конкретные проблемы».
Кноллис, которому Стамфордхэм показал письмо Бальфура (на что, несомненно, и рассчитывал автор), не смог ничего противопоставить выдвинутым обвинениям. Бальфур — однако, без особых оснований — также утверждал, что Кноллис передал Асквиту содержание их разговора. Столкнувшись с обвинением в грехе, которого он не совершал, грешник тотчас пришел в благородное негодование. В поисках Бальфура он бросился в палату общин, но нашел там лишь его секретаря Сандерса. «Я сказал ему, — писал Кноллис, — что во времена дуэлей послал бы Бальфуру вызов, что все это полная ложь и что я требую от Бальфура извинений и опровержения тех гнусных клеветнических обвинений, которые он выдвинул против меня».
Бальфур, печально известный неаккуратностью в переписке, позволил себе три недели тянуть с ответом, который, однако, не удовлетворил Кноллиса. «В будущем, — писал Кноллис, — мы будем вести себя как незнакомые люди». И хотя формальное примирение в конце концов состоялось, фактически разрыв сохранился. Когда леди Десборо спросила Бальфура, кого он хотел бы видеть у нее в качестве приглашенных, тот ответил: «Моя дорогая Этти, я буду рад встретиться с кем угодно, за исключением лорда Кноллиса; с ним я не хочу встречаться».
Знал ли король об этой размолвке и об ее причине? Хотя о том, что личный секретарь в ноябре 1910 г. вводил его в заблуждение, Георгу стало известно лишь в конце 1913 г. Тогда Кноллис уже несколько месяцев был в отставке, но королю почти наверняка сообщили о ссоре между Кноллисом и Бальфуром. Не мог он не знать и о политических разногласиях, которые продолжали отравлять отношения между двумя его секретарями и добавляли неприятностей ему лично.
И Кноллис, и Стамфордхэм были людьми чести. Один из них проявлял слишком большую осторожность, а другой слишком малую, но все это делалось, как считал каждый из них, исключительно ради высших интересов монархии. И тем не менее и тот, и другой навлекли на себя недовольство властей предержащих, действуя в пределах института, являвшегося воплощением политической беспристрастности. Это неудобное партнерство должно было так или иначе прекратиться.
Кноллис воспринял отставку довольно спокойно — ведь ему уже шел семьдесят седьмой год, и он не мог занимать этот пост до смертного часа. Для того чтобы смягчить удар, король предпринял невероятные усилия. Он попросил знатока английской прозы лорда Розбери составить благожелательное объявление для «Придворного циркуляра»; спустя несколько дней после отставки с беспокойством спрашивал, не затаил ли Кноллис чувство обиды; наконец, обратился к нему письменно со словами искреннего утешения:
«Мой дорогой Фрэнсис!
Я хочу отправить Вам эти несколько строк, поскольку не смог высказать Вам все, что я чувствовал, когда виделся с Вами сегодня утром. Я знаю Вас с тех пор, как себя помню. Вы мой старейший друг, тот, чьих советов я столь часто искал и всегда находил. Когда Вы еще были с моим дорогим отцом, то никогда не отказывались оказать мне помощь и поддержку, когда бы я о них ни просил. Сорок семь лет, проведенные Вами с моим отцом, — это годы долгой, верной и преданной службы, и никто лучше меня не знает, какое доверие он к Вам испытывал и насколько оно было оправдано.
С тех пор Вы были со мной, и я никогда Не забуду, что Вы остались со мной по моей просьбе в тот момент, когда из-за шока, вызванного смертью моего дорогого отца, Вы, возможно, хотели уйти, но сделали все, что могли, помогая мне своими знаниями и опытом. Я очень благодарен Вам, мой дорогой Фрэнсис, благодарен за Вашу всегдашнюю помощь, за Ваши советы и содействие, которое Вы с такой готовностью мне оказывали, за поддержку, на которую я всегда мог положиться.
Всегда больно расставаться с другом, и сегодня, уверяю Вас, мне особенно тяжело, тем более что друг такой давний, но я надеюсь, что мы расстаемся только в официальном смысле и что наша дружба, длившаяся так долго, продлится до конца.
Отставка Кноллиса мало повлияла на размеренный ритм жизни короля. Стамфордхэм взял на себя все первоочередные и многие не слишком важные дела. Остальные были распределены между двумя помощниками личного секретаря — подполковником сэром Фредериком Понсонби и майором Клайвом Уиграмом. Переживая потерю Кноллиса, премьер-министр говорил Стамфордхэму, как бы он хотел, чтобы король включил в число своих секретарей способного гражданского чиновника, «вместо того чтобы набирать их среди более-менее (главным образом — менее) подготовленных военных». Претензии Асквита были несправедливы в отношении всех троих.
Уиграм, как и Стамфордхэм, начинал службу в королевской артиллерии, а позднее перешел в индийскую кавалерию. Будучи адъютантом лорда Керзона, он попался на глаза сэру Уолтеру Лоренсу, который привлек его к организации первой поездки короля по Индии, еще в качестве принца Уэльского. Король, в свою очередь, назначил его по совместительству конюшим, а в 1910 г. пригласил в постоянный штат королевского двора на должность помощника личного секретаря. Хотя Уиграму было уже около сорока лет, в начале своей новой службы он вел себя подчеркнуто скромно. Обнаружив, что незнание языков серьезно мешает в работе, он стал в обеденный перерыв заниматься французским. Его английский отличался большим своеобразием. Зарекомендовав себя за время обучения в Винчестерском колледже выдающимся спортсменом, он на всю жизнь приобрел привычку даже официальную корреспонденцию пересыпать спортивными метафорами. Так, например, он мог написать проконсулу: «У короля еще никогда не было таких хороших министров, и это просто замечательно, что в случае необходимости мы можем вывести на поле такую сильную команду… Даже наш второй состав может победить большинство команд из
