и всем его достоинствам, что ни разу не задумался: ведь я никогда не слышал о чём-то подобном. Он поразительно надёжный — нас никогда не замечали, когда мы под ним…
— Конечно, нет, Рон, мы же были невидимыми!
— Но всё, что он говорил про остальные плащи, — это правда! А они не десять кнатов стоят, знаете ли. Никогда не задумывался об этом раньше, но я слыхал истории про то, как заклинания с годами переставали работать или как на плащах появлялись дырки от заклятий… Плащ Гарри достался ему от отца, то есть он совсем не новый, так ведь? Но он же просто… он просто совершенен!
— Да, Рон, это всё верно, но камень…
Пока они шёпотом переругивались, Гарри прошёлся по комнате, слушая друзей в пол уха. Дойдя до винтовой лестницы, он бросил взгляд на комнату этажом выше и мгновенно отвлёкся. С потолка на него смотрело его собственное лицо. После минутного замешательства он понял, что это не зеркало, а рисунок. Заинтересовавшись, он начал подниматься по лестнице.
— Гарри, что ты делаешь? Не ходи туда, пока его нет!
Но Гарри уже дошёл до верхнего этажа. Луна украсила потолок своей комнаты пятью красиво нарисованными портретами: Гарри, Рона, Гермионы, Джинни и Невилла. Они не двигались, как портреты в Хогвартсе, но в них тоже была определённая магия. Гарри казалось, что они дышат. То, что он сначала принял за золотые цепи, переплетающиеся вокруг рисунков и соединяющие их вместе, после минутного рассмотрения оказалось одним и тем же словом, тысячи раз повторённым золотистыми чернилами: друзья… друзья… друзья… Гарри почувствовал приступ острой симпатии к Луне. Он осмотрелся вокруг себя. Над кроватью висела большая фотография маленькой Луны и женщины, очень похожей на неё. Они обнимались. Луна выглядела куда более опрятной на этой фотографии, чем Гарри когда-либо видел её в жизни. Фотография была пыльной — и это слегка удивило Гарри. Он оглянулся. Что-то было не так. Толстый слой пыли покрывал светло-голубой ковёр. В шкафу с приоткрытыми дверцами не было одежды, кровать выглядела холодной и неприветливой, как будто в ней неделями никто не спал. Одинокая паутина растянулась на ближайшем окне напротив кроваво-красного неба.
— Что случилось? — спросила Гермиона у спускавшегося по лестнице Гарри.
Но прежде чем он ответил, Ксенофилиус поднялся из кухни с подносом, полным тарелок.
— Мистер Лавгуд, — спросил Гарри, — где Луна?
— Прошу прощения?
— Где Луна?
Ксенофилиус замер на верхней ступеньке.
— Я… Я уже сказал вам. Она под мостом, ловит плимпов.
— Тогда почему Вы принесли только четыре тарелки?
Ксенофилиус попытался ответить, но не смог произнести ни звука. Слышался только шум работы печатного станка и лёгкое позвякивание посуды на подносе, дрожащем в руках Ксенофилиуса.
— Я думаю, Луны здесь нет уже несколько недель, — сказал Гарри. — Её одежды нет, на постели никто не спал. Где она? И почему Вы постоянно выглядываете в окно?
Ксенофилиус уронил поднос. Тарелки грохнулись на пол и разбились; Гарри, Рон и Гермиона вытащили палочки. Рука Ксенофилиуса замерла на полпути к карману. В этот момент из печатного станка вывалилось сразу много «Проныр», и они разлетелись по полу. Станок, наконец-то, замолчал. Гермиона наклонилась и подобрала один из журналов, всё ещё направляя палочку на мистера Лавгуда.
— Гарри, посмотри-ка сюда.
Гарри как мог быстро подошёл к ней, продираясь сквозь груды журналов. На обложке «Проныры» красовалась его собственная фотография, украшенная надписью «Неугодный № 1», с суммой награды вместо заголовка.
— «Проныра» сменил позицию? — холодно спросил Гарри. Его мозг работал очень быстро. — Так вот что Вы делали, когда ходили в сад, мистер Лавгуд? Отправляли сову в Министерство?
Ксенофилиус облизнул губы.
— Они забрали Луну, — прошептал он. — Из-за того, что я печатал. Они забрали мою Луну, и я не знаю, где она сейчас и что они сделали с ней. Но они могут вернуть её мне, если я… Если я…
— Сдадите им Гарри, — закончила Гермиона за него.
— Не выйдет, — решительно сказал Рон. — Прочь с дороги, мы уходим.
Ксенофилиус выглядел жутко, на сотню лет старше, чем был, его губы раздвинулись в ужасающем оскале.
— Они будут здесь в любой момент. Я должен спасти Луну, я не могу её потерять. Вы не уйдёте!
Он расставил руки, загородив лестничный пролёт, и перед мысленным взглядом Гарри пролетел образ его матери в той же стойке перед его колыбелью.
— Не заставляйте нас причинять Вам вред! — сказал Гарри. — С дороги, мистер Лавгуд.
— ГАРРИ! — закричала Гермиона.
Мимо окон пролетели люди на мётлах.
Пока трое друзей смотрели в другую сторону, Ксенофилиус вытащил палочку. Гарри заметил ошибку как раз вовремя: он бросился в сторону, оттолкнув Рона и Гермиону с линии огня, как раз тогда, когда оглушающее заклятье Ксенофилиуса пронеслось по комнате и врезалось в рог громамонта. В комнате раздался колоссальный взрыв. По звуку казалось, что комната взлетела на воздух. Куски дерева, бумаги и камня разлетелись во все стороны в непроглядном облаке густой белой пыли. Гарри пролетел по воздуху и упал на пол, не в состоянии ничего разглядеть из-за падающих вокруг обломков. Он услышал крики Гермионы и Рона и серию ударов об металл и понял, что это Ксенофилиус свалился вниз по винтовой лестнице. Гарри попытался выбраться из-под заваливших его обломков. Он едва мог дышать и видеть из-за пыли. Половина потолка обрушилась, из дыры свешивался край кровати Луны. У бюста Ровены Рейвенкло, лежащего рядом с ним, половину лица снесло взрывом. Куски разорванных пергаментов летали в воздухе, печатный станок лежал на боку, блокируя выход на лестницу. Неподалёку шевельнулась белая тень — и Гермиона, покрытая толстым слоем пыли, похожая на ещё одну статую, приложила палец к губам. Снизу послышался грохот открываемой двери.
— Я же говорил тебе, Треверс, что можно не торопиться, — произнёс грубый голос. — Разве я не предупреждал, что этот псих бредит, как обычно?
Раздался звук удара и вскрик Ксенофилиуса.
— Нет… Наверху… Поттер!
— Я тебе говорил на прошлой неделе, Лавгуд, что мы придём сюда только за достоверной информацией. Помнишь прошлую неделю? Когда ты хотел обменять свою дочь на этот идиотский головной убор? А на позапрошлой неделе?
Ещё удар, ещё вскрик.
— Когда ты решил, что мы вернем её, если ты предоставишь нам доказательства существования морще…
Удар.
— …рогих…
Удар
— …кизляков?
— Нет, нет, прошу вас… — всхлипывал Ксенофилиус. — Это, правда, Поттер, правда!
— А теперь оказалось, что ты вызвал нас сюда только для того, чтобы попытаться взорвать? — взревел пожиратель смерти.
Послышался град ударов, перемежающихся воплями Ксенофилиуса.
— Дом, кажется, сейчас рухнет, Селвин, — эхом по искорёженной лестнице донёсся звук второго, спокойного голоса. — Лестницы полностью завалены. Попробовать расчистить? Дом может развалиться от этого.
— Лживый кусок грязи! — заорал волшебник по имени Селвин. — Ты в жизни не видел Поттера, ведь так? И ты заманил нас сюда, чтобы убить, верно? И ты думаешь, что таким образом сможешь вернуть свою девчонку?
— Клянусь… клянусь, Поттер на втором этаже!
—
Гарри услышал, как вздохнула Гермиона, и испытал странное ощущение: как будто нечто налетело на него и затянуло в тень.
— Там наверху и правда кто-то есть, Селвин, — резко произнёс второй мужчина.
— Это Поттер, говорю же вам, Поттер, — всхлипывал Ксенофилиус. — Пожалуйста, пожалуйста, верните Луну, просто позвольте мне забрать её…
— Ты получишь свою девочку, Лавгуд, — сказал Селвин, — если поднимешься по этой лестнице и приведёшь мне сюда Гарри Поттера. Но если это ловушка, если это какие-то твои штучки, если твои сообщники поджидают нас в засаде… Посмотрим, удастся ли сберечь кусочек твоей дочери, чтобы ты смог её похоронить.
Ксенофилиус взвыл от ужаса и отчаянья. Послышались шаги и грохот: Ксенофилиус пытался пробиться сквозь завалы на лестнице.
— Давайте, — прошептал Гарри, — надо выбираться отсюда.
Он начал выкарабкиваться под прикрытием шума, созданного на лестнице Ксенофилиусом. Рона завалило сильнее всех. Гарри и Гермиона подобрались к нему как можно тише и попытались поднять тяжёлый выдвижной ящик, упавший ему на ноги. Пока Ксенофилиус пробирался по лестнице всё ближе и ближе, Гермиона смогла освободить Рона с помощью заклинания левитации.
— Хорошо, — выдохнула Гермиона, когда закачался упавший на бок печатный станок.
Ксенофилиус был уже совсем рядом. Гермиона всё ещё была покрыта пылью.
— Ты мне веришь, Гарри?
Гарри кивнул.
— Отлично, — прошептала Гермиона. — Тогда дай мне плащ-невидимку. Рон, ты его наденешь.
— Я? Но Гарри…
— Пожалуйста, Рон! Гарри, крепче держи меня за руку, Рон, возьмись за моё плечо.
Гарри протянул левую руку. Рон исчез под плащом. Печатный станок, загораживающий вход на лестницу, раскачивался: Ксенофилиус пытался сдвинуть его левитирующим заклинанием. Гарри не знал, чего выжидает Гермиона.
— Держитесь крепче! — прошептала она. — Крепче… в любую секунду…
Белое, как бумага, лицо Ксенофилиуса показалось над лестницей.
—
В полу гостиной образовалась дыра. Они рухнули вниз, как булыжники. Гарри отчаянно держался за руку Гермионы,
