И он вообразил себя обладателем Реликвий, лицом к лицу с Волдемортом, крестражи которого были ничто…
— Гарри?
Но он едва ли слышал Гермиону. Гарри достал плащ-невидимку и начал перебирать пальцами ткань, эластичную, как вода, лёгкую, как воздух. Он никогда не видел ничего подобного за все почти семь лет в магическом мире. Плащ был совершенно таким, каким его описал Ксенофилиус:
Тут он охнул и вспомнил…
— Дамблдор взял плащ в ту ночь, когда погибли мои родители!
Его голос дрожал, и он чувствовал, как горят его щёки, но сейчас для него это не имело значения:
— Моя мама говорила Сириусу, что Дамблдор одолжил плащ! Вот почему! Он хотел изучить его, так как думал, что это третья Реликвия! Игнотус Певерелл похоронен в Годриковой Лощине… — Гарри невидяще ходил по палатке, чувствуя, как ему открывается всё больше и больше правды. — Он мой предок! Я произошёл от третьего брата! Теперь всё обретает смысл!
Ощущаемая вера в Реликвии придавала ему сил, словно одна мысль об обладании ими сама по себе давала защиту. Он радостно повернулся к ребятам.
— Гарри, — снова осторожно позвала Гермиона, но он был занят, пытаясь сильно дрожащими пальцами открыть мешочек, висящий на шее.
— Прочитай, — сказал он, вкладывая в её руку письмо своей матери. — Прочитай! Плащ был у Дамблдора, Гермиона! Зачем бы ещё он ему понадобился? Ему не нужен плащ, он мог использовать дезиллюминирующее заклинание такой силы, что становился совершенно невидимым и без плаща!
Что-то упало на пол и, сверкая, закатилось под кресло. Гарри, вытаскивая письмо, уронил снитч. Он наклонился, чтобы поднять мяч, как вдруг рождающийся на глазах ряд удивительных открытий преподнёс ему ещё один подарок, потрясение и изумление от которого не умещались внутри, и он выкрикнул:
— ОНО ЗДЕСЬ! Он оставил мне кольцо… оно в снитче!
— Ты… ты думаешь?
Он не понимал, почему Рон выглядит ошеломлённым. Для Гарри это было так очевидно, так явно: всё выстраивалось, всё… его плащ был третьей Реликвией. Когда он поймёт, как открыть снитч, у него появится вторая, и ему останется только найти первую — Старейшую палочку, и тогда…
Вдруг как будто занавес упал на залитую светом сцену: всё его оживление, все надежды и счастье вмиг исчезли, прекрасные чары развеялись, и он остался стоять один в темноте.
— Вот что он ищет.
Перемена в его голосе напугала Рона с Гермионой ещё сильнее.
— Вы-Знаете-Кто ищет Старейшую палочку.
Он отвернулся от их недоверчивых, скептических взглядов. У него не было сомнений, что это правда, что все слова имели смысл. Волдеморт не искал новую палочку, он искал старую, очень старую палочку. Гарри направился к выходу из палатки и уже за порогом в задумчивости уставился в ночной пейзаж, позабыв о Роне и Гермионе …
Волдеморт вырос в сиротском приюте магглов. Никто не мог прочитать ему в детстве
Гарри всматривался в темноту… Если Волдеморт узнал о Реликвиях Смерти, он непременно занялся бы поиском и сделал всё возможное, чтобы завладеть тремя объектами, способными сделать обладателя победителем Смерти? Если бы он слышал о Реликвиях Смерти, ему вряд ли понадобились крестражи. Разве сам факт, что он взял Реликвию и превратил её в крестраж, не говорит о неосведомлённости Лорда насчёт этого величайшего магического секрета?
Всё сводится к тому, что Волдеморт ищет Старейшую палочку, не сознавая всей её силы, не понимая, что это одно из трёх… палочка — Реликвия, которую нельзя спрятать, о её существовании известно больше всего… ибо
Гарри смотрел на облака в небе, дымчато-серые и серебряные очертания которых скользили по поверхности белой луны. Потрясение от множества открытий кружило ему голову.
Он вернулся в палатку и удивился, застав Рона и Гермиону именно там, где их оставил, причём Гермиона всё ещё сжимала в руке письмо Лили, стоящий рядом Рон выглядел встревоженным. Неужели они не понимают, как далеко они продвинулись за последние несколько минут?
— Так и есть, — Гарри попытался передать друзьям захватившую его волну поразительной уверенности. — Это всё объясняет. Реликвии Смерти существуют, и одна из них у меня есть… может, две…
Он взял снитч.
— … и Вы- Знаете-Кто охотится за третьей, но он не понимает… он думает, что это просто мощная волшебная палочка…
— Гарри, — сказала Гермиона, подойдя к нему и протянув письмо Лили, — прости, но мне кажется, ты ошибаешься, во всём ошибаешься.
— Неужели ты не видишь? Всё складывается…
— Нет, не складывается, — возразила она. —
Готовый ответ сорвался с губ:
— Ты же сама сказала, Гермиона! "Ты должен сам узнать о них! Это Задачка!"
— Но я сказала так только, чтобы убедить тебя пойти к Лавгуду! — возмущённо воскликнула Гермиона. — Я не верю в это!
Гарри не обратил внимания на её слова.
— Дамблдор всегда оставлял мне возможность самому всё разузнать, попробовать свои силы, давал рискнуть. Такое поведение очень похоже на него.
— Гарри, это не игра и не тренировка! Тут всё по-настоящему, и Дамблдор оставил тебе чёткие инструкции: найти и уничтожить крестражи! Этот знак ничего не значит, забудь о Реликвиях Смерти, мы не можем позволить себе сбиться с пути…
Гарри её почти не слушал. Он всё вертел в руках снитч, надеясь, что он откроется, и в нём окажется Воскрешающий камень. Тогда он сможет доказать Гермионе, что прав, что Реликвии Смерти существуют.
Она обратилась к Рону:
— Ты ведь не веришь в это, правда?
Гарри поднял глаза. Рон замялся.
— Я не знаю… то есть… частично всё вроде сходится… — неловко заговорил Рон. — Но если взглянуть на всё в целом… — он сделал глубокий вдох. — Я думаю, мы должны избавиться от крестражей, Гарри. Это то, что велел нам Дамблдор. Может… может, нам стоит забыть об этих Реликвиях?
— Спасибо, Рон, — поблагодарила Гермиона, — я первая буду дежурить.
Резко закончив разговор, она уверенно прошла мимо Гарри и села на выходе из палатки.
В эту ночь Гарри не спалось. Идея Реликвий Смерти полностью захватила его, и он не мог успокоиться из-за беспорядочных мыслей, кружившихся в голове: палочка, камень и плащ… если бы он только смог их собрать…
А палочка, Старейшая палочка, где она спрятана? Где сейчас её ищет Волдеморт? Гарри остро возжелал, чтобы его шрам снова пронзила боль и ему бы открылись мысли Волдеморта, ибо впервые он и Волдеморт были объединены одной целью… Гермионе, конечно, не понравилась бы эта идея… но ведь она не верит… Ксенофилиус по-своему был прав…
Уже под утро он вспомнил о Луне, одной в камере Азкабана, окружённой дементорами, и ему вдруг стало стыдно. Он напрочь забыл о девушке в своих лихорадочных рассуждениях о Реликвиях. Если бы они могли её освободить… Но такое количество дементоров фактически невозможно победить. Задумавшись об этом, он осознал, что ещё не пробовал вызвать патронуса с помощью палочки из тернового дерева… нужно будет попытаться утром…
Эх… если бы только ему удалось получить палочку получше…
И страстное желание обладать Старейшей палочкой, Палочкой Смерти, непобедимой, неуязвимой, снова поглотило его…
На следующее утро они собрали палатку и под проливным дождём двинулись дальше. Ливень не прекращался всю дорогу до берега, где они разместились на ночёвку и остались на целую неделю среди промозглого пейзажа, который Гарри находил унылым и наводящим тоску. В тот момент он был способен думать только о Реликвиях Смерти. Как будто внутри него горел огонь, и ничто — ни полное неверие Гермионы, ни постоянные сомнения Рона — не могло его погасить. Однако же, чем сильнее становилось желание заполучить Реликвии, тем менее радостным становилось его состояние. Он обвинял Рона и Гермиону: их подчёркнутое безразличие так же угнетающе действовало на его решительность, как
