Гарри Поттер и философский камень

Роном и Гермионой уже согласились, что не стоит спрашивать мадам Пинс о Фламеле. Наверняка она сумела бы им помочь, но рисковать было нельзя, — Снейп мог узнать, что они замышляли.

Гарри подождал Рона и Гермиону в коридоре, не особо надеясь, впрочем, что те чего-то добьются. Их поиски продолжались уже две недели, но время на них появлялось лишь в перерывах между занятиями, — так что неудивительно, что ничего не получалось. Что им было нужно, так это долгая, качественная работа и отсутствие мадам Пинс за спиной.

Пять минут спустя Рон с Гермионой присоединились к нему, отрицательно мотая головами. Они отправились на обед.

— Вы ведь не бросите это дело, пока меня не будет? — обратилась к ним Гермиона. — Пришлите мне сову, если найдёте хоть что-нибудь.

— А ты можешь спросить у родителей насчёт этого Фламеля, — предложил Рон. — Уж здесь-то риска никакого.

— Это точно, с учётом того, что оба — зубные врачи, — согласилась Гермиона.

* * *

Но, когда начались каникулы, Гарри и Рон чересчур безмятежно проводили время, чтобы думать о Фламеле. Теперь они делили спальню вдвоём, а в гостиной было куда меньше народу, чем обычно, так что освободились удобные кресла у камина. Они подолгу сидели у огня, поедая всё, что можно было нанизать на шампур и поджарить: хлеб, сдобные булочки, пастилу, — и строя козни на тему исключения Малфоя из школы, — последнее было особенно весело, хотя эти планы никогда бы не сработали.

Ещё Рон решил научить Гарри играть в волшебные шахматы. В точности как маггловские, не считая одушевлённости фигур, что придавало им сходство с реальными солдатами в бою. Набор Рона был очень старым и потрёпанным. Как и все остальные его вещи, он раньше принадлежал другому члену семьи, — в данном случае, деду. Впрочем, преклонный возраст фигур вовсе не был недостатком. Рон знал их так хорошо, что они беспрекословно подчинялись ему.

Гарри же играл фигурами, одолжёнными Шеймасом Финниганом, и те ему совершенно не доверяли. Он ещё не слишком хорошо играл, и фигуры постоянно засыпали его советами вроде: «Не посылай меня туда, ты что, не видишь вражеского коня? Пошли его, его нам потерять не страшно».

В сочельник Гарри отправился в постель в предвкушении вкусного угощения и веселья, но никак не подарков. И всё же, первым, что он увидел, проснувшись рано утром, стала небольшая стопка свёртков у изножья кровати.

— С Рождеством тебя, — сонно пробормотал Рон, когда Гарри выбрался из постели и натянул халат.

— И тебя, — отозвался Гарри. — Ты глянь! Это же подарки!

— А ты что ждал, мешок репы? — грубовато отреагировал Рон, поворачиваясь к собственной груде подарков, — та была намного внушительнее, чем у Гарри.

Гарри поднял верхний свёрток. Посылка была упакована в плотную коричневую бумагу и подписана корявым почерком: «Гарри от Хагрида». Внутри оказалась деревянная флейта грубой работы. Похоже, Хагрид сам её и выстрогал. Гарри дунул во флейту, — раздался звук, напоминающий уханье совы.

Во второй, очень маленький пакетик была вложена записка:

Мы получили твоё письмо и посылаем рождественский подарок.

Дядя Вернон и тётя Петуния.

К записке была прикреплена монетка в пятьдесят пенсов.

— Мило, — констатировал Гарри.

Рона, однако, монетка привела в восторг.

— С ума сойти! — пробормотал он. — И это деньги? Такой формы?

— Оставь себе, — разрешил Гарри и засмеялся, увидев, как обрадовался Рон. — Хагрид, мои дядя с тётей, — а кто прислал всё остальное?

— Кажется, я знаю, от кого вот это, — сказал Рон, смущённо розовея и указывая на пухлый свёрток. — От моей мамы. Я рассказал ей, что ты не ждёшь ни от кого подарков, и… о, нет, — простонал он, — она связала тебе фирменный свитер Уизли.

Гарри разорвал упаковку и обнаружил внутри изумрудно-зелёный свитер ручной вязки, а также большую банку домашней сливочной помадки.

— Каждый год она вяжет нам по свитеру, — сообщил Рон, распаковывая свой, — и мой — всегда бордовый.

— Это же здорово, — заметил Гарри, пробуя помадку — дико вкусную.

Следующий подарок тоже оказался съедобным — коробка шоколадных лягушек от Гермионы.

Остался всего один свёрток. Гарри поднял его и ощупал. Он был очень лёгкий. Гарри развернул его.

Что-то текучее, серебристо-серое соскользнуло на пол, улёгшись мерцающими складками. Рон охнул.

— Я о таком слышал, — сдавленно произнёс он, выронив упаковку мармеладок «Берти Ботт» любых вкусов, присланную Гермионой. — Если это та вещь, о которой я думаю, — то они ужасно редкие, и жутко ценные.

— Так что это?

Гарри подобрал с пола серебристую ткань, излучавшую слабый свет. Она была странная и на ощупь, — как будто вода слилась с материалом в единое целое.

— Это плащ-невидимка, — почти благоговейно проговорил Рон. — Просто уверен, — примерь-ка.

Гарри набросил плащ на плечи, и Рон завопил:

— Это он! Посмотри вниз!

Гарри взглянул на свои ступни, — но те пропали. Он ринулся к зеркалу. Конечно, отражение смотрело на него, только вот осталась от него одна голова, висевшая в воздухе, — а тело полностью исчезло. Он накинул на голову капюшон, — пропала и она.

— Записка! — вдруг выпалил Рон. — Из него выпала записка!

Гарри снял плащ и схватил с пола письмо. Послание было написано косым, причудливым почерком, которого Гарри никогда прежде не видел:

Твой отец оставил мне его перед смертью.

Пришло время вернуть его тебе.

Используй его с умом.

Счастливого тебе Рождества.

Подписи не было. Гарри уставился на письмо. Рон восхищённо рассматривал плащ.

— Я бы что угодно за такой отдал, — вздохнул он. — Что угодно. Эй, что-то не так?

— Нет, ничего, — покачал головой Гарри. Его охватило странное чувство. Кто прислал плащ? Он действительно принадлежал его отцу?

Но, прежде чем он успел сказать или подумать о чём-то ещё, дверь распахнулась, и в спальню ворвались близнецы Уизли. Гарри живо запихал плащ под кровать. Ему не хотелось ни с кем его