Гарри Поттер и философский камень

посмотрел по телевизору, что захочет, а, может быть, даже поиграл на компьютере Дадли).

Вид у тёти Петунии был такой, точно она проглотила лимон.

— Чтобы потом вернуться, а от дома остались одни развалины? — прорычала она.

— Да не взорву я дом, — запротестовал Гарри, но его уже никто не слушал.

— Может, мы возьмём его с собой в зоопарк, — неуверенно начала тётя Петуния, — и запрём в машине…

— Машина вообще-то новая, его одного я в ней не оставлю…

Дадли разрыдался. То есть, на самом деле он вовсе не плакал, — в последний раз с ним это случилось несколько лет назад, но он знал: стоит ему скривить лицо и завыть, как мамочка исполнит любую его прихоть.

— Лапочка мой, Дадлюшка, не плачь, мамуля не позволит ему испортить твой праздник!

— Я… не хоч-чу… чтобы он… ехал с нами! — голосил Дадли в промежутках между фальшивыми всхлипываниями. — Он всегда всё п-портит!

Он состроил Гарри мерзкую рожу, высунувшись из-за спины матери.

Внезапно в дверь позвонили.

— О Господи, это они! — с отчаянием воскликнула тётя Петуния, и вскоре в кухню вошёл лучший друг Дадли, Пьерс Полкисс, со своей матерью. Пьерс был костлявым мальчишкой, сильно напоминавшим крысу. Именно он скручивал руки за спину жертвам Дадли, чтобы тому было удобнее их бить. Дадли моментально прекратил свой притворный плач.

Полчаса спустя Гарри, не смея поверить в своё счастье, уже сидел на заднем сиденье машины дяди Вернона, рядом с Пьерсом и Дадли, — впервые в жизни он ехал в зоопарк. Дядя с тётей так и не придумали, куда бы его сбагрить, но, прежде чем Гарри залез в автомобиль, дядя Вернон отвёл его в сторону.

— Предупреждаю тебя, — прошипел он, приблизив побагровевшую физиономию к самому лицу Гарри, — предупреждаю, хоть один фокус — и ты просидишь в чулане до Рождества.

— Да я и не собирался, — пообещал Гарри, — правда…

Но дядя Вернон ему не поверил. Ему вообще никто никогда не верил.

Всё дело в том, что с Гарри часто происходили странные вещи, и бесполезно было объяснять дяде с тётей, что он тут ни при чём.

Например, однажды тёте Петунии надоело, что Гарри приходит из парикмахерской в таком виде, будто там и не был; вооружившись кухонными ножницами, она остригла его почти налысо, оставив лишь небольшую чёлку, дабы «прикрыть этот кошмарный шрам». Дадли чуть не лопнул со смеху при виде Гарри, а тот провёл бессонную ночь, представляя, что с ним завтра будет в школе, где уже и так смеялись над его мешковатой одеждой и сломанными очками. Однако следующим утром он обнаружил, что волосы выглядят точно так же, как и до того, как тётя Петуния его обкорнала. За это Гарри неделю просидел в чулане, хоть и пытался объяснить, что понятия не имеет, почему волосы отросли так быстро.

В другой раз тётя пыталась заставить Гарри надеть кошмарный старый свитер Дадли (коричневый с оранжевыми помпонами). Казалось, чем усерднее она натягивала на него свитер, тем меньше он становился, пока, наконец, не съёжился до того, что был бы впору кукле, но уж никак не Гарри. К счастью, тётя Петуния решила, что свитер сел после стирки, и обошлось без наказаний.

Но был и случай, когда он влип в серьёзные неприятности, — его заметили на крыше школьной столовой. Банда Дадли, как обычно, гналась за ним, и вдруг, к удивлению Гарри — а также всех остальных — он оказался на трубе. Директриса послала Дёрсли гневное письмо, сообщив в нём, что Гарри лазает по школьной крыше. Но всё, что тот хотел сделать (как он кричал дяде Вернону через запертую дверь чулана) — это перепрыгнуть через мусорные баки за дверью столовой. Сам Гарри решил, что, когда он прыгал, его подхватил порыв ветра.

Но сегодня всё должно было пройти гладко. Даже общество Дадли и Пьерса стоило того, чтобы провести день не в школе, не в чулане и не в пропахшей капустой гостиной миссис Фигг.

По дороге дядя Вернон жаловался тёте Петунии на всё вокруг. Он вообще любил пожаловаться: на подчинённых, на Гарри, на совет директоров, на Гарри, на банк, на Гарри, — и это была лишь часть его излюбленных тем. Сегодня главным объектом его претензий стали мотоциклы.

— …носятся как ненормальные, хулиганы чёртовы, — проворчал дядя Вернон, когда их обогнал байкер.

— А мне сегодня приснился мотоцикл, — сообщил Гарри, вдруг вспомнив свой сон. — Он летел по небу.

Дядя Вернон чуть не въехал в идущую впереди машину. Он резко развернулся к Гарри (лицо его походило на гигантскую свёклу с усами) и заорал:

— МОТОЦИКЛЫ НЕ ЛЕТАЮТ!

Дадли и Пьерс захихикали.

— Да-да, я знаю, — быстро согласился Гарри. — Это был просто сон.

Он уже жалел, что раскрыл рот. Если и было в его поведении что-то более ненавистное родственникам, чем когда он задавал вопросы, — так это когда он говорил о чём-то необычном, неважно, видел ли он это во сне или даже в мультфильме — им, похоже, казалось, что у него могли появиться какие- то нездоровые идеи.

Суббота выдалась солнечной, и в зоопарке было полно людей с детьми. На входе Дёрсли купили Дадли и Пьерсу по большому шоколадному мороженому, а Гарри достался дешёвый фруктовый лёд с лимонным вкусом, — и то лишь потому, что они не успели увести его от прилавка прежде, чем улыбчивая продавщица спросила, чего он хочет. Тоже неплохо, думал Гарри и лизал фруктовый лёд, наблюдая за чешущей голову гориллой, — та ужасно напоминала Дадли, разве что волосы были тёмные.

У Гарри давно не было такого прекрасного утра. Он, правда, старался держаться в стороне от остальных, так как ближе к обеду Дадли и Пьерсу уже начали надоедать животные, а значит, они могли заняться своим любимым делом — избить его. Они перекусили в ресторанчике прямо в зоопарке, а когда Дадли учинил скандал по поводу отсутствия мороженого на верхушке десерта «Восторг сорванца», дядя Вернон заказал ему другую, а Гарри разрешили доесть остатки.

Впоследствии Гарри понял: всё шло слишком хорошо, чтобы продолжаться в том же духе.

После обеда они отправились в террариум. Там было прохладно и темно, и вдоль стен тянулись освещённые витрины. За стеклом ползали и скользили по камням и кускам дерева всевозможные ящерицы и змеи. Дадли и Пьерсу захотелось посмотреть на ядовитых кобр и гигантских, мощных питонов, и Дадли быстро отыскал самую крупную змею в террариуме. Она с лёгкостью могла дважды обвиться вокруг машины дяди Вернона и расплющить её в лепёшку, — но в данный момент, похоже, была не в настроении. Она, вообще-то, крепко спала.

Дадли, прижав нос к стеклу, таращился на блестящие бронзовые кольца.

— Расшевели её, — захныкал он.

Дядя Вернон забарабанил костяшками пальцев по стеклу, но змея даже не шелохнулась.

— Ещё раз, — скомандовал Дадли. Дядя Вернон постучал энергичнее, но безрезультатно.

— Ску-у-учно, — проныл кузен и пошёл прочь, волоча ноги.

Гарри подошёл к витрине и пристально посмотрел на змею. Он бы не удивился, если та умерла от скуки, — никакой компании, за исключением глупых людей, целый день барабанящих по стеклу, мешая спать. Это даже хуже, чем спать в чулане, где единственный гость — тётя Петуния, колотящая в дверь, чтобы разбудить; он, по крайней мере, мог передвигаться по дому.

Внезапно змея открыла глаза — крошечные, блестящие, похожие на бусинки. Медленно, очень медленно она поднимала голову, пока её глаза не оказались вровень с глазами Гарри.

Она подмигнула.

Гарри вытаращился на змею. Затем быстро оглянулся проверить, не смотрит ли на них кто-нибудь. Убедившись, что нет, Гарри снова повернулся к змее и подмигнул в ответ.

Она указала головой на Дадли и дядю Вернона и затем возвела глаза к потолку, очевидно, имея в виду: «И вот так всё время».

— Я понимаю, — прошептал Гарри, хотя вряд ли змея слышала его через толстое стекло. — Наверное,