пятьдесят баллов.
От восторженных воплей гриффиндорцев едва не рухнул зачарованный потолок; казалось, что даже звёзды на нём задрожали. Перси во всеуслышание объявлял другим префектам:
— Это мой брат! Мой младший брат! Он выиграл в заколдованные шахматы Макгонаголл!
Наконец все успокоились.
— Далее — мисс Гермионе Грейнджер… за хладнокровное применение логики пред лицом жаркого пламени — пятьдесят баллов колледжу Гриффиндор.
Гермиона спрятала лицо в ладонях, и Гарри сильно подозревал, что она разрыдалась. Гриффиндорцы были просто вне себя, — они поднялись уже на целую сотню баллов.
— И наконец — мистеру Гарри Поттеру… — продолжал Дамблдор. Наступила мёртвая тишина. — За его необычайное самообладание и исключительную храбрость я присуждаю колледжу Гриффиндор шестьдесят баллов.
Гул стоял невообразимый. Те, кто, надрываясь до хрипоты, могли при этом ещё и считать, уже поняли, что теперь у Гриффиндора было четыреста семьдесят два балла, — столько же, сколько у Слизерина. Они бы вырвали Школьный Кубок, — вот бы Дамблдор дал Гарри ещё хоть один балл…
Директор поднял руку. Зал постепенно умолк.
— Храбрость бывает разной, — улыбнулся Дамблдор. — Требуется колоссальное присутствие духа, чтобы противостоять врагам, — но нужно быть не менее отважным, чтобы решиться противостоять друзьям. Поэтому я награждаю десятью баллами мистера Невилла Лонботтома.
Если бы кто-то в этот момент стоял за дверьми Большого Зала, он вполне мог бы подумать, что случился взрыв, — такой оглушительный шум подняли гриффиндорцы. Гарри, Рон и Гермиона вскочили, ликуя с остальными, а Невилл, побледневший от потрясения, исчез под грудой обнимавших его ребят. До сих пор он не принёс Гриффиндору ни одного балла. Гарри, всё ещё вопя, пихнул Рона локтем под рёбра и указал на Малфоя, — тот выглядел ошеломлённее, чем если бы на него наложили Телобинт.
— Таким образом, — выкрикнул Дамблдор, перекрывая бурю аплодисментов, — даже Хуфльпуф и Равенклав торжествовали поражение Слизерина, — нам стоит сменить убранство.
Он хлопнул в ладоши. Тотчас же зелёные драпировки сменились алыми, а серебристые — золотыми; гигантская слизеринская змея исчезла, и её место занял устрашающий гриффиндорский лев. Снейп с кошмарной, вымученной улыбкой тряс руку профессора Макгонаголл. Он встретился с Гарри взглядом, и тот мгновенно понял: отношение Снейпа к нему не изменилось ни на йоту. Впрочем, сейчас это Гарри не волновало. Казалось, что в следующем учебном году жизнь вернется в нормальное русло, — по крайней мере, настолько, насколько это возможно в Хогвартсе.
Это был лучший день в жизни Гарри, — лучше квиддичных матчей, Рождества, победы над горным троллем, — он никогда, никогда не забудет сегодняшний вечер.
Гарри чуть не забыл, что ещё должны объявить результаты экзаменов; тем не менее, их объявили. К громадному их удивлению, и Гарри, и Рон получили вполне приличные отметки; Гермиона, конечно же, стала лучшей ученицей среди первокурсников. Даже Невилл наскрёб проходной балл, — высокая оценка по гербологии компенсировала невероятно низкую по зельеварению. Все надеялись, что Гойл, столь же тупой, сколь и злобный, будет отчислен, но и он каким-то образом сдал экзамены. Досадно, но, как разумно заметил Рон, нельзя получить сразу всё.
А затем как-то внезапно опустели шкафы, были упакованы чемоданы, жаба Невилла обнаружилась в углу туалета; всем ученикам раздали уведомления, запрещающие применять магию на каникулах («Я вечно надеюсь, что они забудут про них», — разочарованно вздохнул Фред Уизли); Хагрид отвёл их к флотилии лодок и переправил на другой берег озера; вот они уже сели на «Хогвартс-Экспресс»; смеялись и болтали, а сельский пейзаж за окном зеленел и становился опрятнее; поедали мармеладки «Берти Ботт» на любой вкус, пока поезд мчался мимо маггловских городов; сняв школьные мантии, надели пальто и куртки; и, наконец, прибыли на вокзал Кингс-Кросс, на платформу девять и три четверти.
Но платформу они покинули ещё не скоро. Пожилой смотритель с морщинистым лицом, стоявший возле чугунной арки, выпускал их по двое и трое, чтобы они не привлекли внимания магглов, всей толпой вывалившись из сплошной стены.
— Вы оба должны погостить у нас этим летом, — заявил Рон. — Я пришлю вам сову.
— Спасибо, — обрадовался Гарри. — Хорошо, если впереди меня будет ждать что-то приятное.
Ребята теснили их, пробираясь к проходу в мир магглов. Некоторые окликали его:
— Пока, Гарри!
— До скорого, Поттер!
— Знаменитость, — с ухмылкой поддразнил его Рон.
— Только не там, куда я собираюсь, уж это точно, — заверил его Гарри.
Они с Роном и Гермионой прошли сквозь барьер вместе.
— Вон он, мама, вон он, смотри!
Это была Джинни Уизли, младшая сестрёнка Рона, но она указывала вовсе не на брата.
— Гарри Поттер! — пронзительно кричала она. — Вон он, мам, я его вижу…
— Успокойся, Джинни, и показывать пальцем некрасиво.
Миссис Уизли улыбнулась им.
— Трудный выдался год?
— Очень, — признался Гарри. — Спасибо вам за помадку и за свитер, миссис Уизли.
— О, пустяки, дорогой.
— Ну, ты готов?
Это был дядя Вернон, неизменно багроволицый, усатый и разъярённый наглостью Гарри — это же надо, тащить клетку с совой посреди вокзала, переполненного нормальными людьми. Позади дядюшки топтались тётя Петуния и Дадли, убитые самим появлением Гарри.
— Вы, должно быть, родственники Гарри! — воскликнула миссис Уизли.
— В каком-то смысле, — пробубнил дядя Вернон. — Шевелись, парень, я не собираюсь здесь целый день болтаться.
Гарри задержался, чтобы попрощаться с Роном и Гермионой.
— Увидимся летом, значит.
— Желаю тебе… э-э… хорошо провести каникулы, — промямлила Гермиона, поразившись грубости дяди Вернона и неуверенно глядя ему вслед.
— Постараюсь, — ответил Гарри, и по лицу его медленно расползлась широкая улыбка. —
Комментарии к переводу
